Если верить официальному образу шейха Мо, он — лидер-провидец, поэт, лошадник и филантроп, этакий простой парень, которому выпала изнурительная задача — творить добро: «Мне не нужно многого от этого мира. Где бы я ни был, в моей машине всегда есть мой молитвенный коврик и бутылка воды, а также мои рабочие документы и мои идеи». Впрочем, скромность иногда отходит на второй план. В 2006 году он планировал воплотить строфу из своего стихотворения в виде группы искусственных островов в Персидском заливе. Главная тема стихотворения — мастерство шейха в конной езде. Строфа должна была выглядеть так (по-арабски):
Поверьте слову мудреца
Лишь тот, кто дальновиден, может писать на воде
Не всякий, кто скачет на лошади, жокей
Великие люди отвечают на величайшие вызовы.
Эти слова, превозносящие личную предпринимательскую идеологию шейха Мо, должны были быть видны из космоса. Это один из тех немногих грандиозных проектов шейха, которые не были осуществлены. Наверное, стало ясно, что это перебор
[753]
.
По всему Дубаю можно видеть большие портреты правителя, где он часто изображается в традиционной одежде на белом коне. Традиция и современность неразрывно слиты. Шейх Мо общается со своими подданными в фейсбуке и твиттере, а также принимает их лично в своем «диване» — королевском дворе. Он разводит верблюдов (дань уважения Ближнему Востоку), в то же время его нередко можно обнаружить в парадном костюме в Аскоте, в теплой компании звезд британского конного спорта.
Шейх, как и остальное население его страны, большой поклонник ритейл-терапии. От имени государства он приобрел много имущества по всему миру: нью-йоркский универмаг Barneys, долю акций в гонконгском Standard Chartered Bank, чуть ли не половину Лас-Вегас-Стрип, конные заводы в ОАЭ, Британии, Ирландии и Австралии. Он даже купил роскошный океанский лайнер «Королева Елизавета-2», планируя превратить его в люксовый отель, но пришел к выводу, что корабль недостаточно гламурный, и перепродал его китайцам.
Он приумножил состояние главным образом благодаря коммерческой недвижимости в Дубае, а затем пополнил свой портфель элитной недвижимостью по всему миру. Это, в частности, несколько особняков и поместий в Британии, в том числе Далем-Холл в Суффолке за 45 миллионов фунтов и 800-акровое имение Тернберри с полем для гольфа в Шотландии (за 55 миллионов фунтов). В 2010 он превзошел сам себя, купив за 308 миллионов долларов пентхаус в Монако — как «надежную инвестицию» в непростой экономической ситуации. Говорят, что в гараже его дворца больше сотни машин, в том числе некоторое количество «Роллс-Ройсов», «Ламборгини», «Феррари» и «Мерседесов». Когда-то ему принадлежала крупнейшая в мире яхта: длина Dubai составила 162 метра, на ней было восемь палуб, роскошные каюты для 115 гостей и 80 членов команды. По слухам, она обошлась шейху в 300 миллионов долларов. Впоследствии ее обогнала в размерах яхта Романа Абрамовича Eclipse (см. Главу 12). Русского же олигарха, к его огромному недовольству, в свою очередь, опередил в гонке супер-яхт шейх Халифа, чья крейсерская яхта Azzam достигает почти двухсотметровой длины.
В 2008 году Forbes оценил личное состояние шейха Мо в 18 миллиардов долларов. Но это было до того, как Дубай потерпел оглушительный крах. Дубайский экономический бум финансировался не за счет нефти, а за счет долгов. Эта модель была чрезвычайно успешна, но она могла поддерживаться лишь до тех пор, пока Дубай оставался в центре спекулятивного пузыря. В конце 2008 года, когда цены на недвижимость рухнули, эмират был уже не в состоянии убедить потенциальных инвесторов, что сможет выплатить свои долги, и займы иссякли.
Цена на нефть упала до 50 долларов за баррель — треть от ее стоимости на пике. Фондовый рынок обвалился. Dubai World, один из инвестиционных конгломератов Дубая, объявил о дефолте, и на рынке началась паника. Какие только организации и люди в Дубае не одалживали шейху Мо изрядные суммы под честное слово! Половина строительных проектов в регионе была приостановлена или закрыта. На окраинах Дубая осталась вереница недостроенных башен, уходящих в пустыню. Отчаяние продавцов недвижимости было столь велико, что цены упали на 60 %.
Запаниковало и сообщество экспатов. Тысячи иностранцев потеряли работу и рабочие визы, по закону они должны были покинуть страну в течение месяца. У других положение было еще хуже: они задолжали больше, чем теперь стоила их недвижимость. А просрочка платежа была уголовно наказуема, виновным грозила тюрьма. Напуганные владельцы массово бросали на аэропортовых парковках купленные в рассрочку Porsche с ключами в замке зажигания и запиской на лобовом стекле, в которой извинялись за невыплату долга.
В международной прессе началась беспрецедентная критика Дубая. В разгар кризиса шейх Мо попытался успокоить иностранных инвесторов, но реакция медиа его все больше раздражала, и однажды он потребовал от критически настроенных журналистов «заткнуться»
[754]
. В 2009 году в Дубае появился пиар-департамент, чьей задачей было «поддерживать и продвигать имидж эмирата, предоставляя своевременную и точную информацию местным и международным СМИ»
[755]
. Он получил неофициальное название Brand Dubai и был представлен как попытка сделать эмират более прозрачным для инвесторов. В действительности это было лишь официальное оформление той мощной системы репутационного менеджмента, которую шейх Мо строил с момента прихода к власти.
Ему пришлось идти на поклон к своему старшему кузену, шейху Халифе, который передал Дубаю 10 миллиардов долларов, чтобы отвратить угрозу дефолта. В 2010 году долг удалось реструктурировать. Но эмират был на краю пропасти. Власти Абу-Даби сами пошли на риск, хотя и просчитанный, будучи уверены, что миллиарды, накопленные в суверенном фонде Дубая, послужат обеспечением по кредиту. В знак благодарности шейх Мо переименовал Бурдж-Дубай, самый грандиозный небоскреб своего эмирата, в Бурдж-Халифу. Это была самая дорогостоящая в истории покупка прав на имя, причем переименование произошло в день открытия небоскреба. Все подавалось как акт братской любви, хотя для Дубая это был унизительный опыт. Высочайшая уверенность правителя в себе оказалась подорвана. Впрочем, на кону стояла не только гордость. Имидж шейха Мохаммеда был неразрывно связан с бизнесом Дубая, который он лично продвигал. Эта спасательная операция наглядно показала миру, где на самом деле деньги — и власть.
Дубай и Абу-Даби — важнейшие из семи эмиратов, составляющих ОАЭ. Абу-Даби как главный донор общего бюджета по умолчанию сохраняет за собой пост президента федерации. Есть стереотипное мнение, что Дубай торгует мишурой, тогда как Абу-Даби ведет себя более осторожно и продуманно, уделяя основное внимание не безвкусным особнякам для футболистов, а строительству арт-галерей и университетов. Однако эта разница преувеличена. У Халифы тоже есть слабость к супер-яхтам, семизвездочным отелям и футбольным клубам, о чем свидетельствует покупка клуба «Манчестер Сити», входящего в премьер-лигу британского футбола, его сводным братом и вице-премьером Мансуром ибн Зайдом ибн Султаном аль-Нахайяном.
