В 1464 году Козимо умер в возрасте семидесяти пяти лет, слушая, как Фичино читает ему Платона. Он заранее отдал распоряжения по своим похоронам. Самым главным для него было примирение с богом. Он отчаянно хотел христианских похорон. Зная, что ростовщикам они не позволены, в стиле, типичном и для Медичи, и для пап, в последние дни жизни Козимо заключил с папой Евгением сделку, выгодную обеим сторонам. Он получал отпущение грехов при условии, что вложит еще больше денег в восстановление церквей. На это он охотно согласился. Он оплатил 365 дней мессы за упокой своей души.
«Весь народ в торжественнейшей процессии сопровождал прах его к месту погребения в церкви Сан-Лоренцо, и по правительственному указу на надгробии начертано было «Отец отечества»», — писал Макиавелли
[220]
. Прах Козимо Старого погребен в самом центре нефа церкви Сан-Лоренцо, где впоследствии был построен мавзолей для остальных членов семьи Медичи. Там похоронен и его друг, скульптор Донателло.
Семейный бизнес быстро пришел в упадок. Козимо оставил банк с недостатком капитала и в слишком большом финансовом напряжении — в ожидании выплаты нескольких крупных долгов. Его сын Пьеро Подагрик стал главой банка, когда ему было почти пятьдесят, и большую часть следующих пяти лет провел прикованным к кровати. Лишь внук Козимо, Лоренцо, поднял династию на новые высоты, правда, не благодаря банковскому делу. Широко известный под прозванием «Великолепный», он выжил во время покушения на его жизнь в 1478 году и стал неофициальным королем Флоренции в общей сложности на двадцать три года. Его эпоха стала кульминацией Возрождения; при его дворе расцвели искусства, музыка и поэзия, и Флоренция стала культурной столицей Италии. В его доме пять лет жил Микеланджело — на пике своего творчества. Он был спонсором и другом Боттичелли и Леонардо да Винчи. Это был золотой век Флоренции.
Но Лоренцо не обладал склонностью к бизнесу. Незадолго до его смерти — он дожил до сорока трех лет — Банк Медичи обанкротился, и семья была изгнана из города. Флоренция оказалась под властью Джироламо Савонаролы, доминиканского монаха, который создал пуританскую республику, выступая против ереси и «язычества» гуманистов. Рукописи, картины и музыкальные инструменты, а равно и игорные столы, косметику и женские шляпы бросили в «костер тщеславия» на Площади Синьории, взметнувшийся на два десятка метров в высоту и имевший дюжину метров в ширину. Савонарола успешно разыграл карту народного недовольства показным богатством новой Флоренции, которое особенно сильно распространилось среди бедняков. Впоследствии и сам он был осужден как еретик, оказался в «гостиничке» (где сидел в заключении Козимо) и был сожжен на костре.
Медичи вернулись во Флоренцию. Но теперь, в отличие от времен Козимо Старого, им уже не было нужды работать в тени. Члены семьи стали занимать государственные посты — среди них были папы Лев X и Климент VII, — а затем и французский престол: Екатерина Медичи стала невестой Генриха II, а Мария вышла замуж за Генриха IV.
Семья, которая в 1378 году поддержала восстание городской бедноты, превратилась в один из самых долговечных аристократических домов Европы. Козимо Медичи успешно обеспечил ей сначала богатство, а потом и статус. Примерно через восемьдесят лет после его смерти флорентийский историк Франческо Гвиччардини сказал: «У него была репутация, какой не обладал, наверное, ни один частный гражданин со времен падения Рима и до наших дней»
[221]
.
Модель Медичи — накопление капитала, переоценка и затем филантропия — повторяли и другие исторические персоны, не в последнюю очередь барон-разбойник Эндрю Карнеги (см. Главу 9). Макиавелли суммировал этические изгибы Медичи: «Хотя он непрерывно тратил деньги на постройку церквей и на пожертвования, он порою жаловался в кругу друзей, что никогда ему не удавалось так потратиться во славу Божию, чтобы вписать Господа Бога в свои книги как должника»
[222]
.
Согласно «Зибальдоне», «записным книжкам» (или «хронике») предпринимателя Ручеллаи, Козимо говорил ему: «Все это принесло мне величайшее удовлетворение и довольство, потому что сделано оно не только во славу Господа, но и также ради памяти обо мне самом. Пятьдесят лет я не занимался ничем иным, лишь зарабатывал деньги и тратил деньги; и стало ясно, что трата денег приносит мне большее удовольствие, чем их зарабатывание».
Глава 5
Франсиско Писарро: завоевания и добыча
У всех равные возможности, и я думаю, что это касается всего.
Мукеш Амбани
[223]
Простейшая форма обогащения — это грабеж, или, в более современных выражениях, эксплуатация ресурсов. В начале XVI столетия испанцы и португальцы вступили в глобальную гонку по извлечению природных ресурсов из земель Нового Света, которые неистовыми темпами открывали молодые авантюристы. Франсиско Писарро и его коллеги-конкистадоры принесли своему королю несметные богатства. Но многие из них погибли в ходе завоеваний или лишились захваченных активов. Они провалили первый базовый экзамен для тех, кто стремится к обогащению, — обеспечить себя и своих потомков, создав тем самым долговечное наследие.
Многие годы эти люди отправлялись в неизведанные территории на поиски золота и серебра. Их целеустремленность в конце концов принесла плоды: правитель инков предложил все богатства своей империи в обмен на личную свободу. Они получили столько золота, что даже не успевали его плавить. Как только инкский император сыграл свою роль, его бесцеремонно удавили. Когда золото достигло родины завоевателей и стали распространяться рассказы о немыслимых богатствах, испанцы отправились в путь по неспокойным океанам, и между конкурирующими группировками начались войны. Скорость, с какой был исследован, подчинен и заселен целый континент, изумляла даже самих конкистадоров. К 1550 году — через девять лет после смерти Писарро — на этих огромных землях обосновались десятки тысяч колонистов.
На их родине, в Кастилии, социальные нормы были настолько жесткими, что многие захватчики решили остаться на новых территориях, где они могли наслаждаться богатством, не утомляя себя вопросами классовой принадлежности. Но хотя в своих новообретенных домах они имели больше свободы и жили более шикарно, имея земли, жен, наложниц и рабов, немногие смогли удержать трофеи, когда испанское государство стало укреплять свою власть. Самым главным выгодоприобретателем и в политическом, и в экономическом смысле оказалась испанская корона. Представители власти ставили подписи на контрактах, гарантирующих им долю минимум в 20 % от всего захваченного, известную как «королевская пятина».
Первые конкистадоры преподнесли Старому Свету источник капитала и богатства, гарантировавший его гегемонию на протяжении еще пяти столетий. Их бизнес-модель оказалась поразительно долговечной. Экстрактивная колонизация неослабно продолжалась даже в XX веке силами западных многонациональных компаний, работавших в так называемом третьем мире. В последние десятилетия подобным образом горстка россиян поделила между собой сырьевые ресурсы страны при попустительстве государства и его руководителей. Хотя со временем характер колонизации становился более изощренным, сама гонка за ресурсами нисколько не изменилась.
