Сегодня имя Карнеги прочно ассоциируется с культурой и практикой филантропии. Как ни парадоксально для человека столь состоятельного, он говорил об «избыточном богатстве» как «собственности многих». Но идея заключалась не в том, чтобы просто раздать свои деньги — такую мысль он отвергал, проводя (как и многие современные политики и бизнес-лидеры) различие между «заслуживающими» и «не заслуживающими» помощи бедняками. «Для человечества было бы лучше, если бы миллионы долларов богатых людей были выброшены в море, чем потрачены на поощрение ленивых, пьяниц, недостойных», — пишет он. «Подтягивайте людей к себе, а не разбрасывайте деньги». «В благотворительной деятельности главная задача — помогать тем, кто поможет сам себе».
«Евангелие» стало евангелием богатейших людей XXI века и основой современного филантрокапитализма — приложения бизнес-моделей свободного рынка к благотворительным пожертвованиям. Задолго до того, как инвестор Уоррен Баффет пообещал отдать десятки миллиардов долларов своих средств Фонду Билла и Мелинды Гейтс, он подарил Биллу Гейтсу экземпляр статьи Карнеги (см. Главу 13). Чак Фини, ирландско-американский миллиардер, сделавший состояние на магазинах дьюти-фри в аэропортах, раздал своим детям экземпляры «Евангелия», чтобы объяснить, почему он решил пожертвовать большую часть их наследства.
Фонды Карнеги не просто выделяли деньги на какие-то определенные цели: они стремились организовать социальные перемены в желаемом для них ключе. Это был особый вариант noblesseoblige
[613]
, адаптированный к концу XIX века и антимонархистский. Индивидуальные предприятия, доказывает автор «Евангелия», всегда будут более эффективны, чем меры, принимаемые государством. Предоставьте это достойным людям, которые разбогатели. Они уже продемонстрировали свои превосходные навыки накопления капитала; теперь они могут сосредоточиться на улучшении общества:
Так и должна быть решена проблема богатых и бедных. Не следует вмешиваться ни в законы накопления, ни в законы распределения. Индивидуализм продолжится, но миллионер останется лишь попечителем бедных, которому вверена на время изрядная часть возросшего богатства общества, но который управляет им ради общества гораздо лучше, чем оно смогло бы и сделало бы само.
Обязанность человека богатого, добавляет он, в том, чтобы
задавать пример скромной, не бросающейся в глаза жизни; умеренно обеспечивать легитимные нужды тех, кто зависит от него, а после того рассматривать все избыточные доходы, которые поступили к нему, просто как трастовые фонды, которыми он призван управлять и строго обязан управлять именно таким образом, который, согласно его суждению и расчету, приносит самые благотворные результаты для общества — так человек богатый становится лишь попечителем и агентом своих более бедных братьев, ставя на службу им свою высшую мудрость, опыт и способность управлять, принося им больше, чем они могли бы сами для себя добиться.
Карнеги пишет, что есть три способа «расстаться» с богатством: «Оно может быть оставлено семьям покойных или может быть завещано на общественные цели» и, наконец, может «управляться его обладателями на протяжении всей их жизни». Первый вариант — «самый неблагоразумный». В монархических странах (а эту систему он презирает) имение обычно достается старшему сыну: «Состояние этого класса в нынешней Европе показывает неудачность таких надежд и ожиданий». Такой подход делает и людей, и общество ленивыми и беспомощными: «Больше нет сомнений, что крупные суммы, оставленные в наследство, часто приносят их получателям больше вреда, чем добра». Карнеги твердо выступает в пользу налогов на наследство: «Из всех форм налообложения эта выглядит мудрейшей».
Вариант номер два — завещать свое состояние после смерти некой организации — немногим лучше, чем оставлять его в семье: «Людей, которые оставляют огромные суммы таким образом, вполне можно счесть людьми, которые не оставили бы вовсе ничего, если бы смогли забрать эти деньги с собой. Подобную память нельзя счесть благодарной, так как в их даре нет милости». Промышленник, банкир, торговец не должен оставлять мысли о пожертвовании своих денег на последние минуты. Карнеги так сформулировал свое представление о миссии богачей: «Человек, который умирает богатым, умирает в бесчестьи».
Карнеги умер в 1919 году, в восемьдесят три года, каким угодно, но не обесчещенным. Он задолго до того покинул враждебный мир бизнеса, освободив пространство для нового поколения и для конкурентов вроде Моргана. Банкир, выкупивший его бизнес, стал теперь первым среди равных. Моргана восхваляли бизнес-лидеры и политики у него на родине и осыпали почестями заграничные короли. Эдуард VII охотно встречался с ним, когда бы он ни приезжал в Англию. «Все, начиная с короля, — отмечалось в придворном циркуляре, — сосредоточили свое внимание на мистере Моргане, и их любопытство не было лишено восхищения». Король «принимал его в Лондоне как личного гостя, ясно давая понять всем, кто видел их рядом, что рассматривает мистера Моргана как финансового монарха мира». Немецкий кайзер Вильгельм II также охотно привечал его, вручил ему Орден Красного Орла и послал собственный мраморный бюст. Банкир же сказал своим советникам после встречи с кайзером: «Он мне приятен». Так «новая денежная аристократия принимала старую аристократию крови и была принята последней».
Новая аристократия вовсю водружала памятники своему тщеславию. Поместье Билтмор, которое в 1895 году построил в горах Блю-Ридж в Северной Каролине Джордж Вандербильт II, внук железнодорожного магната, стало грандиозным свидетельством превосходства баронов-разбойников. В поисках нужного образца Вандербильт побывал в Луврском дворце, а для воплощения своей мечты нанял тысячу рабочих. Во дворце было двести пятьдесят комнат, внутренний бассейн, кегельбан, лифты и система внутренней связи; и это во времена, когда средний американец не имел в своем доме ни электричества, ни водопровода.
Десятью годами ранее Томас Карнеги, брат Эндрю, практически полностью выкупил Камберленд, один из идиллических островов у побережья Джорджии. Этот остров, площадью на треть больше Манхэттена, стал местом не только одиночества, но и вечеринок. Томас и его жена выделили девяти своим детям деньги, чтобы те купили себе особняки — или, выражаясь их словами, коттеджи. Чуть выше по побережью — Джекил-Айленд, где Вандербильты и Рокфеллеры в 1886 году построили клуб, чтобы развлекать друзей и деловых партнеров. Зимой они охотились, а летом устраивали гонки в гавани на ультрасовременных яхтах. Там же они обсуждали грандиозные идеи — своего рода Давос на море — и даже тестировали новые технологии: первый трансатлантический телефонный звонок был сделан именно с этого острова. Именно там в 1910 году группа банкиров, в том числе Рокфеллер и Пол Варбург, собрались якобы для охоты на уток, а на деле чтобы тайно обговорить создание Федеральной резервной системы. Основатель журнала Forbes Берти Чарльз Форбс впоследствии писал:
Представьте, как несколько величайших банкиров страны тайно, под покровом тьмы покидают Нью-Йорк в частном железнодорожном вагоне, незаметно проезжают сотни миль на юг, погружаются на загадочный катер, незаметно высаживаются на острове, покинутом всеми, кроме нескольких слуг, и живут там целую неделю в такой строгой секретности, что имя ни одного из них ни разу не упоминается, чтобы слуги не узнали их личности и не раскрыли миру одну из самых странных и самых секретных экспедиций в истории американских финансов.
