Конечно, лучше всего прятаться за пологом леса, но если все же Люфтваффе пронюхает, что на высоте прячутся «партизанен», то нелишним будет иметь кое-что для достойного ответа немецким бомберам.
Новенькое орудие не слишком впечатляло калибром, зато было громоздким и тяжеленным. Но Судоплатов с помощью Медведева и такой-то матери установил зенитку.
– Давай проедемся, – предложил он, – покажу тебе летное поле. Кто у нас зенитчик?
– Я! – откликнулся самбист Сапаров.
– Садись. Посмотришь, куда выкатывать пушку – с высоты не очень-то постреляешь. Деревья мешают.
– Ага!
«Покататься» напросились еще трое – Шатов, Мазуров и Муха. Они привели железобетонный довод: нельзя же отпускать в лес командира без охраны. Спустившись и объехав болото, грузовик выкатился на просторный луг.
– Надо будет тут походить, – сказал Павел, – все бугры и кочки срезать, а ямы заровнять.
– Самолет! – сказал Шатов.
– Самолет тут сядет спокойно…
– Да нет! Вон там самолет! Не наш!
Судоплатов глянул в небо. Вверху медленно кружил двухбалочный «Фокке-Вульф-189», тот самый, который наши бойцы прозовут «рамой». «Рама» могла парить выше семи тысяч метров, но эта вила круги в километре над землей, да как бы не ниже.
– Сапаров! – резко приказал Павел. – Сбить гада!
Зенитчик растерялся.
– А как же…
– Выполнять приказ!
– Есть!
«Фокке-Вульф» закладывал вираж, пока Сапаров лихорадочно крутил штурвальчики, наводя орудие. Шатов запрыгнул в кузов, чтобы помочь. Резкое грохотанье и звон падающих гильз озвучили очередь из шести снарядов. Наверное, с перепугу Сапаров попал с первого раза, и очень удачно – задымил правый двигатель «рамы», полетели осколки стекол кабины, даже переломилась одна из балок. Самолет стал терять высоту, за ним потянулся серый шлейф бензина. Зенитчик добавил пару снарядов, но горючее так и не загорелось.
– Сбил! – заорал Шатов. – Ленька, ты его сбил! Ура-а!
В ту же минуту от падающего самолета отделилась черная фигурка, тут же распустившая белый парашют.
– Володя, газу! Шатов и Муха – берете парашютиста, а мы к самолету!
– Есть!
– Да куда вы! В кузов давайте, подбросим чуток, нам по дороге!
Взрыкивая мотором, «ГАЗ-ААА» кинулся вдогонку за самолетом. Силуэт «рамы» мелькал за кронами деревьев, потом показался пилот под куполом парашюта.
– Шатов, Муха!
Оба спрыгнули и почесали лесом. Шофер не стал дожидаться приказа, погнал машину вперед. Долго ехать не пришлось – «рама», пропахав землю на большой поляне, затормозила, врезавшись в деревья. Одно крыло дыбом, другое вовсе отвалилось, кабина вдребезги.
– Сапаров, попробуй снять пулемет, – сказал Судоплатов, покидая кабину, – а мы фотокамеру поищем.
Искать долго не пришлось – аэрофотоаппарат «Райхенбильдкаммер» находился в специальном гнезде, откуда его Павел и вынул со всеми предосторожностями – нельзя было засветить пленку.
– Сапаров, что там?
– Тут… этот… стрелок, – ответил зенитчик изменившимся голосом. – Я его… убил.
Судоплатов подошел и положил руку на плечо.
– Эта «рама», Леня, – сказал он негромко, – снимала наши аэродромы, мосты, узлы на железных дорогах. Скоро начнется война, и любой боец, увидав в небе этот самолет, будет точно знать – скоро пожалуют бомбардировщики. Он фотографирует не на память, Леня. «Рама» снимает цели, чтобы потом налетели бомбовозы и штурмовики. Это наводчик. И ты никого не убивал, Леня, ты уничтожил врага – и спас кому-то из наших жизнь. Ведь этот немец больше не будет стрелять.
– Да я понимаю… – вздохнул зенитчик.
– Пойдем.
– Сейчас я, тут еще патронов куча…
Нагруженный трофеями, грузовик развернулся и двинул обратно. На дорогу, вернее, на пространство, не занятое большими деревьями, по которому и проезжал «газон», выскочил Муха.
– Поймали! – радостно доложил он. – Чего с ним делать?
– Расстрелять, – спокойно сказал Судоплатов.
Глядя на вытянувшееся лицо Данилы, он холодно добавил:
– Мне этим заняться?
– Нет-нет! – заторопился Муха. – Мы сами!
Он скрылся в кустах, а пару минут спустя сухо ударил выстрел. Вскоре оба бойца вернулись.
– Его нельзя было оставлять в живых, – объяснил Павел, – он мог навести на базу немцев, а эти нам тут не нужны.
– Да я ничего… – промямлил Данила. – Просто… пленный же.
Павел усмехнулся.
– Там, – указал он на запад, – Польша. Еще дальше – Германия. Фашисты на своих и на захваченных землях строят не только аэродромы и доты, но и концлагеря. Лагерей и у нас хватает, вот только есть большая разница… Например, в Польше стоит такой концлагерь – Аушвиц, он же Освенцим. Там в бараках десятки тысяч заключенных мрут от голода и болезней, от тяжелой рабской работы, от избиений и пыток. Людей, к примеру, по четыре человека помещают на всю ночь в «стоячую камеру», размерами девяносто сантиметров на девяносто. Либо сажают их в герметичные карцеры, где люди умирают от удушья. Но мучают не всех. Если привезенные к работе непригодны, их отправляют в газовые камеры – загоняют сразу сотни детей, стариков, женщин, больных и пускают отравляющий газ. Трупы сжигают в крематориях – по пять тысяч в сутки. Очень не везет карликам, беременным и близнецам – на них ставят медицинские опыты. Например, удаляют какой-нибудь орган из организма и следят за тем, как человек загибается. Или испытывают на людях ядохимикаты. Или вскрывают живых младенцев, или впрыскивают детям в глаза всякую гадость, чтобы изменять цвет, или просто выкачивают из малышей кровь, чтобы делать переливания доблестным солдатам Вермахта, – поглядев на изрядно побледневших бойцов, Судоплатов усмехнулся: – Я перечислил лишь некоторые из мерзостей, которые творят фашисты в своих «лагерях смерти». Это нелюди, понимаете?
– Понимаем, – хрипло ответил Муха. – Но неужели немецкий пролетариат не знает об этом?
Павел грустно улыбнулся.
– Данила, а кто, по-твоему, охраняет узников? Кто пытает их и расстреливает? Кто очень скоро перейдет границу СССР, чтобы убивать всех подряд, насиловать и жечь? Такие же, как ты, Данила, рабочие и крестьяне. Немецкие помещики и банкиры в армии не служат. Поймите, парни, это немецкие пролетарии будут воевать с нами! Не все из них фашисты, но очень многие надеются после войны получить поместье где-нибудь на захваченной Украине, и чтобы мы стали их рабами. Я не агитатор и никогда им не был. То, что я вам сейчас рассказываю, знает каждый солдат и офицер немецкой армии. Понимаете? У них цель такая – уничтожить десятки миллионов славян, цыган, евреев, которых они считают неполноценными. Есть, конечно, и среди немцев честные люди – они, например, спасают евреев. Люди все разные. Но! Когда они пересекут нашу границу, то все станут нашими врагами. Все! И выбор у нас с вами будет прост: убей или умри!
