Не шибко обширный двор и деревянные мостки от ворот до крыльца были хорошо видны ему. Уйти он сможет без проблем, воспользовавшись суматохой, но лучше, конечно, остаться с Серовым один на один, чтобы без свидетелей.
Хлопнула дверь в сенях, и тут же открылась входная.
– Все сделаем в лучшем виде, Иван Александрыч, – послышался сиплый басок, – даже не сумлевайтесь.
– Я надеюсь, Косой, – прохладным голосом сказал Серов. – Иначе… сам понимаешь.
– Да рази я когда подводил? – сквозь натужное сипение пробилась обида.
– Ладно, ладно… Не провожай.
– Ага…
Дверь закрылась не сразу, незримый хозяин дома словно выжидал, когда же гость спустится по гулким ступенькам. Клацнул замок. Серов вышел из-за угла дома не спеша, вытащил из кармана пачку папирос. Пожевал губами «беломорину», закурил. Сжал папиросу большим и указательным, втянул дым – запали щеки, прищурились глаза…
Павел не спеша поднял «Парабеллум» и нажал на спуск. Пистолет легко вздрогнул в руке, а звук был, будто пробку вытащили из бутылки. Пуля вошла Серову в голову, выше правого уха, а вышла, размозжив височную кость, заляпав кровью мостки. Комиссар государственной безопасности 3-го ранга не издал ни крика, ни стона – смерть наступила мгновенно. Труп упал на хлябающие доски с грохотом, словно охапку дров выронили, да об пол.
Судоплатов быстренько подобрал теплую гильзу и покинул «место преступления». Переулок был пустынен, дома выходили к нему глухими стенами, да и пользовались им редко – даже колея молодой травой заросла. Кружным путем Павел выбрался к «эмке», глянув на «ЗИС» – водитель Серова и сам напоминал убитого – откинул голову на сиденье, фуражку на глаза нахлобучил и дрыхнет. Солдат спит, служба идет…
«Баю-баюшки…»
У «эмки» слонялся шкодливый пацан, высматривая, что бы ему открутить. Судоплатов не стал его гонять, да тот и сам отчаялся – побрел дальше приключений искать. Павел сел и завел машину. Выезжая на Хорошевку, он улыбнулся «с чувством глубокого удовлетворения» – одну фамилию из списка можно вычеркнуть.
Улики? Пуля вроде бы ушла в никуда, но лучше будет поберечься… С моста через Таракановку «Парабеллум» канул в воду.
Из мемуаров П. А. Судоплатова:
«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение.
Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:
– Вы уверены, что они нам нужны?
– Совершенно уверен, – ответил я.
– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.
После освобождения некоторые мои близкие друзья оказались без жилья в Москве: их семьи были выселены из столицы. Все они поселились у меня на квартире, на улице Горького, в доме, где находился спортивный магазин «Динамо».
Этажом выше была квартира Меркулова, первого заместителя Берии, который иногда спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное.
Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными дипломатами. Случилось так, что Меркулов позвонил мне как раз в тот момент, когда в гостиной сидели мои постояльцы, и, поскольку он собирался зайти, чтобы поговорить о неотложных делах, пришлось спрятать их в спальне, дабы избежать встречи наркома с недавно выпущенными на свободу бывшими «преступниками»…»
Глава 4
Свидание
Вечерело. По правилам наркомата, сотрудники могли уйти с работы лишь после того, как позвонит секретарь наркома и передаст разрешение шефа. Начальники отделов обычно уходили в восемь, отправляясь домой или на явочные квартиры для встреч с агентами, а затем возвращались к себе на работу в десять или в одиннадцать вечера, чтобы обобщить полученные от агентуры сообщения, которые тут же запирались в сейфы.
Но в этот день секретарь Берии позвонил рано, без пятнадцати семь. Судоплатов покинул здание, которое перестроечные писаки обозвали страшным и зловещим, и двинулся пешком. На работе все было тихо, никаких вестей о Серове не поступало. Павел шагал не торопясь – проездом Художественного театра вышел к Кузнецкому Мосту. Так и добрался потихоньку до улицы Горького. На «ЗИСе» доехать было бы куда быстрее, но он не спешил.
Там, на его старой квартире, ждала женщина, которую он уже однажды хоронил. Судоплатов не понимал, что такое «восковое лицо», пока не увидел Эмму в гробу. Личико у жены и без того было сухим, скуластым, а после смерти оно заострилось, приобретая неприятный желтоватый оттенок. И каково это – вновь увидеть ту, на могилу которой ты опускал алую розу?
Занятый мыслями, Павел и не заметил, как добрел до остановки. А тут и троллейбус подъехал. Отбросив сомнения, Судоплатов поднялся по ступенькам и сел, заплатив 50 копеек. Пешком добираться до дому, который дальше площади Маяковского, просто глупо. Да и о чем ему думать?
До той поры, когда Эмму похоронят на Донском кладбище, еще долгих сорок семь лет. То будущее пока не наступило, и есть надежда, что никогда не наступит. Все мы смертны, но к чему заранее скорбеть, если ты в самом расцвете сил? Не существует Эммы умершей, есть только Эмма живая! И она ждет тебя, старый ты дуралей.
Смирись уж с тем, что молод и здоров! Нельзя изменить судьбу, не ведая ее. Но если тебе известно, что сегодня утонешь, то ты запрешься дома и будешь читать допоздна. Или пить. И останешься жив. А ты, друг мой ситный, знаешь своих врагов наперечет. Врагов генерал-лейтенанта Судоплатова, врагов Сталина и Берии, врагов народа, врагов СССР. Твой долг – уничтожить их всех, даже если они захотят сдаться.
Нет, пощады не будет. Не дождутся!
Выйдя на остановке, Павел перешел улицу и приблизился к своему дому. Его еще называли «домом НКВД». Поднявшись, он так и застыл у своих дверей. Это было немыслимо, но это было – он вернулся к годам своей молодости.
Ну же, трус! Звони! Рука потянулась к кнопке и решительно вжала ее. И трель звонка такая знакомая…
За дверью не спрашивали: «Кто там?», не звякали цепочкой, а распахнули, быстро и настежь. На пороге стояла Эмма, слегка растрепанная, хорошенькая и улыбчивая.
– Привет! – сказала она. – А у нас гости!
Судоплатов не обратил никакого внимания на эту новость. Он смотрел на свою любимую женщину и ни о чем не думал, не переживал – все его сомнения и страхи исчезли, растаяли, перестали быть.
– Эмма…
Павел обнял самое дорогое ему существо и прижал к себе.
– Да что с тобой? – затрепыхалась женщина.
Судоплатов смотрел в расширенные серые глаза и улыбался.
