– Да больше, кажется… Только они первыми начали.
Летчики рассмеялись. «Арочка» летела на большой высоте, из-за чего в кабине было холодно, зато это уберегало от назойливого внимания вражеских истребителей и зенитчиков. Но не совсем. В районе Смоленска экипаж встретил рассвет, и тут же радист закричал:
– Командир! Снизу два «Мессера» направляются к нам!
– Слушать всем! Приготовиться к бою!
– Атакуют справа!
В рев моторов вплелся перестук пулемета: стрелок-радист из хвостовой кабины открыл заградительный огонь.
– Где истребители?
– Снизу сзади. Разошлись в стороны. Развернулись…
Пилот резко бросил «Ар-2» на крыло, и тут же у самой кабины пролетела длинная цепочка зеленых и малиновых огоньков – трасса с вражеского истребителя.
Снова застучал пулемет радиста. К нему присоединились оба «ШКАСа» стрелка-бомбардира.
– Где истребители? Доложите!
– Ушли назад. Товарищ Судоплатов, держитесь!
«Арочка» сорвалась в пике – опрокинулась книзу и с нарастающей скоростью помчалась к земле. Павел вцепился, во что мог, – тело потеряло опору, стало невесомым. С пола, изо всех щелей кабины выскочили невидимые прежде комочки грязи, пыль, обрезки каких-то проводов, болтик – все это повисло в воздухе. Бомбардир хлопнул пилота по плечу:
– Выводи!
Збитнев с силой потянул штурвал, и на Судоплатова обрушилась страшная тяжесть. В глазах потемнело, а когда прояснилось, Павел четко увидел, как трассеры, выпущенные стрелком-радистом, входят в брюхо «Мессера». В следующее мгновенье немецкий самолет расплылся огненной тучкой.
– Готов!
– Командир! На хвосте еще два «Мессера»!
– Далеко? – переспросил Збитнев и завертел головой по сторонам.
– Над нами! Три-четыре тысячи метров!
Рядом с Павлом яростно застрочил «ШКАС», в уши ударил резкий крик бомбардира:
– Нас атакуют! Маневр влево! Влево!
Збитнев с силой нажал педаль, «арочка» послушно отвернула влево, и над кабиной пронеслись светящиеся шнуры пулеметных трасс. Вслед за ними проскочили «Мессершмитты». Они взмыли вверх, а Збитнев прижал «Ар-2» к земле, двинул вперед до отказа секторы газа и устремился на север.
– Докладывайте, где «Мессеры»!
– Сверху, Костя! С правого борта. Готовятся к атаке. Уходи!
Но Костя не собирался уходить. Чуть приподняв «арочку», он резко бросил самолет в разворот навстречу немцам.
– Ты что творишь? – закричал бомбардир.
Но Збитнев рассчитал точно: они так быстро разминулись с «Мессерами» на встречных курсах, что немцы просто не успели открыть огонь.
– Что? Съели кошкин хвост? Докладывайте, где истребители?
– Не видим. Скрылись в дымке.
– То-то!
– Командир! Командир! – закричал радист. – Снизу заходят четыре «Мессера»! Дистанция – три километра! Атакуют с двух сторон!
– Эф-три! – сказал бомбардир. – Твоя левая пара, моя правая. Да не спеши! До них еще две тысячи метров. Подпускай поближе. Береги патроны! Маневр влево!
«ШКАС» заколотился от выстрелов. На крыльях немецких истребителей тоже засверкали огни, и трассирующие цепочки снарядиков и пуль протянулись к бомбардировщику. Поздно! Збитнев успел направить «арочку» вниз. Застучал крупнокалиберный пулемет радиста. Вторая пара «Мессершмиттов» отвернула, не стала связываться.
– Заходят сверху и снизу! – крикнул Филиных.
Грудью навалившись на пулемет, он буквально впился глазами в кольца прицела.
– Ближе! Ближе! Во! Маневр влево!
– Осторожно действуют, издалека…
Рядом с кабиной пронесся убийственный вихрь огня, а вслед за ним в развороте промелькнули «худые» фюзеляжи истребителей.
– Маневр вправо!
Басовито застучал люковый пулемет, и вдруг «арочка» резко задрожала: правую плоскость крыла прошила очередь – в дюрале появились зазубрины рваных дыр. Пули пробили фонарь кабины, через его дыры врывался шипящий воздух. А гитлеровцы заходили еще раз. Судоплатов часто дышал, сердце колотилось, от напряжения подступала усталость. Прорвемся?..
– Слушай, Эф-три! Как там у тебя?
– Патроны кончаются, командир!
– Продержись! До фронта еще каких-то полста километров!
Справа и слева от самолета мелькнули огненные злые молнии, и «арочка» задрожала от новых попаданий. На правой плоскости крыла появились большие дыры, а из разбитого мотора вырвались языки пламени.
– Командир! Горим! Крыло разбито, хлещет бензин!
– Не отвлекайся, Эф-три, бей фашистов!
Збитнев попытался сбить пламя: он убрал газ и заскользил на крыло.
– Ну как? Пламя есть?
– Еще сильнее! Охватило всю плоскость!
Самолет сотрясся, и бомбардир с размаху ударился о прицел, сполз, хлюпая кровью. Прямо над собой Судоплатов увидел желтое брюхо и черные кресты фашистского истребителя: тот подошел вплотную, чтобы добить упрямых русских. Филиных, кряхтя, привстал и, повернув ствол «ШКАСа» в сторону ненавистных крестов, нажал гашетки. Длинная очередь скорострельного пулемета пропорола брюхо врага, тот вспыхнул и стал валиться вниз.
– Экипажу оставить самолет! – приказал Збитнев. – Всем прыгать немедленно! Прыгать всем!
– Прыгаю! – донесся голос Прядкина.
– Срывайте фонарь! Быстрее!
– Бомбардир ранен! Он без сознания!
– Ах ты…
Фонарь приподняло, мощная струя воздуха сорвала его, отводя пламя и дым. Самолет несся к земле под большим углом. Збитнев рванул штурвал на себя. «Ар-2» приподнял нос и вышел из пикирования, понесся над землей. Холм?! Самолет сделал горку – за козырьком кабины блеснула синь небес, и сразу снег в черных проталинах. Чудовищный удар сотряс «Ар-2», с приборной доски брызнули осколки стекла. Грохот и металлический скрежет заглушили все звуки – и тишина. Збитнев вскочил, схватился за борт кабины, хотел выпрыгнуть, но его удержал не отстегнутый шнур шлемофона. Командир оборвал шнур.
– Саша! Саша! Товарищ старший майор!
Судоплатов с кряхтеньем выбрался из самолета и заковылял к передней кабине.
– Саша!
Бомбардир неподвижно лежал на полу.
Костя загрохотал кулаком по дюралевой обшивке кабины.
– Да отзовись же, Саша!
Но тот не шевелился. Судоплатов отвлекся, замечая в небе белый куполок парашюта. Збитнев разбил плексиглас и, обдираясь в кровь, протиснулся в дыру. Филиных застонал, очнулся.
– Сашка!
С помощью Судоплатова и Збитнева бомбардир протиснулся. Спеша и спотыкаясь, летчики и их пассажир побежали прочь. Очень вовремя – раздался оглушительный взрыв, и воздушная волна опрокинула людей в снег. Взорвались бензобаки. Филиных со стоном сунул разбитое лицо в снег – тот порозовел – и медленно выпрямился. Выпрыгнувший Прядкин приземлился буквально в десяти метрах от самолета, да так, что непогашенный купол закинуло на пылавший самолет, и «ПЛ-4» вспыхнул. Мигом освободившись, радист захромал к своим.
