— Зачем вас понесло на воздух в такую холодную пору?
— Ну… Мы должны были отредактировать статью, а нам
мешала секретарша, — не слишком удачно соврала Мила.
Она видела, что Орехов недоволен. Она знала его как
облупленного — могла расшифровать его жесты, выражение лица и каждое движение
бровей. «Может быть, хорошо, что он ушел из моей жизни? — внезапно
подумала Мила. — Если говорить по правде, он мне до смерти надоел».
Несмотря на то, что Орехов был симпатичным сорокалетним мужчиной с длинным
тренированным телом, в его характере наличествовала масса отвратительных черт.
— А что думает по этому поводу сам Алик? — не
сдавался Орехов, проявляя одну из этих черт, а конкретно — ненужную
въедливость. Нормальный мужчина на его месте уже давно полез бы в бумажник за
деньгами.
— Веришь ли, Алик не видел этого типа. Он стоял к нему
спиной.
— Но ты, конечно, закричала, подняла на уши всю
редакцию…
— Конечно, — Мила раздула ноздри. — Но он все
равно успел убежать.
— А что милиция?
— Милиция не в силах заслонить собой всех беззащитных
граждан, — выкрутилась Мила. — Поэтому меня должен защитить ты. Не
забыл, что у тебя все еще стоит штамп в паспорте? Или ты его уже соскоблил,
чтобы порадовать свою кобылу?
— Не называй ее так! — резко бросил Орехов и,
вскочив с места, принялся расхаживать по кабинету. — Если я полюбил другую
женщину, значит, она лучше, а не хуже тебя.
Это была лю??опытная трактовка ситуации, хотя, на взгляд
Милы, в ней тоже присутствовали изъяны. Когда Орехов поднялся, Мила с
неудовольствием заметила, что он здорово постройнел. Впрочем, впечатление
слегка портило лицо, которое вместе с остальным телом тоже сбросило вес и
слегка обвисло. Однако вид у него все равно был шикарный. «Молодеет мне назло.
В то время как я каждый вечер борюсь с гастрономическими искушениями, он
изгоняет из себя жир при помощи молодой любовницы».
— Как ты можешь просить у меня денег в такой
момент? — возмутился между тем Орехов. — Ведь ты лучше кого бы то ни
было знаешь, в каком я сейчас нахожусь отчаянном положении! После бегства
Егорова я буквально на грани разорения!
Мила ему не верила. Орехов был человеком-удачей. У него
получалось все, за что бы он ни брался. Он обращал в золото любой мусор и сумел
сделать деньги на таких глупых вещах, как табуретки с подогревом и
ароматизированные носки. В смутные времена перестройки Орехов еще работал по
специальности, возглавляя скудно финансируемый и довольно убогий в смысле
полиграфического дополнения журнал «Самородки России». Журнал, по мнению
свихнувшихся на русской идее хозяев, должен был поддерживать живую мысль, все еще
бившуюся в отечественной глубинке. Мила не переставала удивляться, как при
столь мизерном тираже провинциальные читатели вообще смогли узнать о
существовании этого светоча мысли. Тем не менее на редакцию в первые же месяцы
обрушился шквал писем, телефонных звонков и личных посещений самородков.
Подавляющему большинству из них самое место было в сумасшедшем доме. Однако
Орехов во всей этой куче мусора постоянно ухитрялся находить жемчужные зерна.
Когда журнал приказал долго жить, он сделал ставку на провинциальных
гениев и принялся запускать в производство их проекты. На памяти Милы был
строительный набор, из которого можно было построить дачный домик без единого
гвоздя, с помощью суперклея, насмерть схватывавшего все подряд. Позже на основе
этого клея был создан суперстойкий лак для ногтей и суперрастворитель для него.
Потом шли пояса от ревматизма из шерсти северных собак, прыгающие витамины для
детей и кеды со встроенным шагомером.
— Хочешь, я покажу тебе свои бухгалтерские
книги? — предложил Орехов, упираясь ладонями в стол и нависая над Милой.
— Не стоит, — сказала та. — Я знаю, что
Егоров опустошил ваш общий сейф. Но у тебя ведь наверняка что-то осталось! Ты
не объявил себя банкротом, твоя фирма продолжает существовать. Кроме того, ты
все еще ездишь на своей дорогой машине — я видела ее внизу на стоянке…
— Послушай! — Орехов взлохматил волосы, как делал
всегда, когда нервничал. — Я нашел нового инвестора. Он дает деньги под
чертовски выгодный проект. Если у нас все получится, я куплю дорогую машину и тебе
тоже, обещаю.
— Мне не нужна машина! — закричала Мила и,
вскочив, топнула ногой. — Мне нужен телохранитель. Причем не когда-нибудь,
а прямо сейчас!
Она топнула второй ногой, и Орехов зашикал на нее:
— Тише ты! Сейчас должен прийти этот самый инвестор. Очень
приличный человек. Мне бы не хотелось, чтобы он застал в моем кабинете
зареванную истеричку. Ты снизишь мой рейтинг. После бегства Егорова он у меня и
так сильно упал.
Егоров и Орехов долгое время были партнерами. Все у них шло
просто прекрасно. Однако около месяца назад совершенно неожиданно для всех
Егоров бежал в неизвестном направлении, бросив на произвол судьбы жену и
ребенка и предварительно опустошив сейф фирмы. Судя по всему. Орехов оправился
от удара, но признавать этого перед Милой не желал.
— Послушай, давай обсудим все трезво! — Он снова
уселся в кресло и посмотрел на нее теплыми карими глазами. На его лице глаза
были самой сногсшибательной деталью. Наверное, с их помощью он и покорил свою
Гулливершу. Сейчас по их выражению Мила совершенно отчетливо поняла, что денег
он ей не даст.
— Чудовище, — зловещим шепотом сказала она. —
Когда меня застрелят, обещаю, что буду являться тебе каждую ночь и напоминать о
сегодняшнем разговоре!
— Подожди пророчествовать, — досадливо сморщился
Орехов, которому явно не хотелось видеть во сне мертвую жену, исполненную
укора. — Скажи-ка лучше: ты знаешь, за что тебя хотят убить?
— Если бы я это знала, — сердито ответила
Мила, — то уж, наверное, что-нибудь предприняла бы! Конечно, не знаю.
— Но это самый настоящий абсурд! Тебя некому убивать!
Некому и не за что.
— Ты думаешь, это была шутка? — изумилась
Мила. — Но я почувствовала даже движение воздуха от просвистевшей пули!
— И все-таки ты осталась жива.
— Считаешь, меня хотели только напугать?
— Да ради чего тебя пугать? — спросил Орехов, еще
раз подчеркивая ее ничтожный социальной статус.
— Тогда что же?!
— Думаю, стреляли в твоего приятеля Цимжанова. Если он
не дурак, то уже сам это понял и предпринял соответствующие меры. Мила, ну
подумай сама: есть ли в твоей жизни какая-нибудь тайна? Хоть что-нибудь,
достойное убийства? Ничего. Ведь правда? Признайся!
Несмотря на то, что Орехов пытался ее успокоить, его слова
прозвучали как оскорбление.
— Ты просто одинокая женщина средних лет, —
продолжал он, не обращая внимания на изменившееся лицо Милы и ее прищуренный
правый глаз.
Мила сосредоточенно думала: «Наверное, Илья прав. Уж в чем,
в чем, а в здравом смысле ему не откажешь».
