— Оставь! Я позову Любочку…
— Что ты, что ты! Я сама, в пакетик, вот, все будет как
раньше.
— Я поехала к ее дому, — вклинилась нетерпеливая
Софья, которую просто распирало желание хотя бы частично реабилитироваться в
глазах мужа. — Проследила ее до вокзала, села вместе с ней в электричку и,
спрыгнув с платформы, прокралась в лес, по опушке которого эта мадам бродила с
совком. Кстати, что ты там ковыряла?
— Не твое собачье дело! — огрызнулась та,
продолжая ползать по полу. Мужчины боязливо поджимали ноги.
— Ведьма! — вынесла вердикт Софья. — Я
залегла в листьях, рассчитывая, что, когда она подойдет поближе, я выскочу и…
это… прысну. Но тут на меня напали сзади. Я закричала, перевернулась, ну и… со
страху прыснула. Кислотой в лицо этому типу. Вернее, в маску. У него на голове
был черный чулок. Вернее, даже не так: черные колготки.
Мила перестала собирать корешки и замерла, недвижным взором
уставившись на щеголеватые ботинки Глубокова. Под ее пристальным взором он
нервно потопал.
— Постойте! — внезапно воскликнул Алик, вытягивая
руку ладонью вперед. — Это не может быть совпадением. Накануне мне звонили
по телефону. Ужасный скрипучий голос, принадлежавший какому-то чудовищу. Голос
сказал, что меня хотят убить, застрелить из пистолета. И что покушение готовит
человек в черных колготках на голове! Честно говоря, я испугался. И знаете
почему?
— Ну-ну, — подбодрил его Листопадов.
— У нас несколько дней назад в здании была стрельба.
Девочки из юридической конторы шли с обеда, и тут на них выскочил человек в
черном, на голове — маска, в руке — пистолет. Девочки завизжали, и этот тип
выстрелил в потолок. И убежал. Это случилось этажом ниже, кстати сказать. Он
прятался там в туалете. Все были просто в шоке.
— Погоди-ка, погоди-ка! — Мила проворно поднялась
на ноги и блестящими глазами уставилась на Алика. — Это случилось не в тот
ли день, когда мы с тобой целовались на балконе?
Едва только она успела закончить фразу, как Софья ракетой
стартовала со стула, и уже через секунду ее разгневанный кулак достиг
физиономии супруга. Она ударила его точно в лоб с силой, которой мог бы
позавидовать боксер тяжелого веса. Алик взмахнул руками, словно человек,
потерявший равновесие на краю обрыва, некоторое время постоял, глядя вдаль
невероятно изумленными глазами. После чего свалился на спину мягким кульком.
Софья попыталась прыгнуть следом, но подоспевшие мужчины удержали её за руки.
Она вырывалась и рычала.
— Кто ж вас дернул за язык? — прокряхтел
Листопадов, обращаясь к вымазанной грязью Миле, которая тупо смотрела на
схватку, держа в вытянутой руке аккуратно завязанный пакетик. — Нашли,
перед кем хвастаться своими подвигами!
Кидаясь на помощь Листопадову, Константин оставил доверенный
ему пистолет на стуле. Подобрав его от греха подальше, Мила вышла в приемную и,
дирижируя им, обратилась к Любочке:
— Там… э-э-э… Альберту Николаевичу немного не по себе.
— Да? — выдавила Любочка, сглотнув.
— Да. Он, знаете ли, ударился лбом. Вы бы вызвали
врача.
— У нас тут, внизу, на первом этаже медицинская
фирма, — пискнула та, мышкой выскользнув из-за стола. — Я мигом.
На подламывающихся каблуках Любочка пробежала через всю
приемную и вылетела в дверь, словно пробка, соскочившая с кипящего чайника.
— Отлично, отлично, — пробормотала Мила и
отбросила пистолетом волосы со лба. — Думаю, все как-нибудь утрясется.
* * *
Ольга сидела на диване, поджав под себя ноги, и тыкала во
все стороны искуренной сигаретой, пытаясь на ощупь обнаружить пепельницу.
— В общем, зря я радовалась, — закончила свой
рассказ Мила. — На поверку выяснилось, что стреляла в меня таки не Софья.
— Тебе надо было стать десантницей, — с
отвращением сообщила Ольга. — На ее жизнь дважды покушались, а она поехала
в лес за травой, одна, никому ничего не сказав… Боже мой, какой же надо
обладать смелостью!
По ту сторону двери скрипнули половицы. Подозревая, что это
Николай подслушивает их разговор, Мила громко спросила:
— А где твой молодой нахлебник? Обложился шелковыми
подушками и прямо в постели составляет бизнес-план грандиозного проекта?
— Почему ты не оставишь в покое бедного Николая? —
изумленно спросила Ольга. — Он ведь даже не попадается тебе на глаза!
— Здесь витает его дух, — с отвращением сказала
Мила. — От него столь явственно веет бездельем, что это душит меня.
— А ведь ему обидно, что ты о нем такого ужасного
мнения!
Половицы скрипнули еще раз, и Мила добавила:
— Ну, если он хочет задержаться в нашем доме, —
она вдохновенно махнула рукой, — пусть начинает зарабатывать. Хотя бы себе
на носки и лезвия для бритвы. Кстати, Ольга, от него вечно пахнет какой-то
дрянью с мятным привкусом.
— А зачем ты его нюхаешь? — равнодушно спросила
та. — Ему нравится дурацкая туалетная вода, и даже я ничего не могу с этим
поделать.
— Боже мой, Ольга, как у меня болит голова!
— Нет, пить я тебе больше не советую.
— Зачем я вчера влила в себя столько алкоголя?
— Ты убивалась по невинно убиенному Хлюпову.
Благородный человек! Когда он догадался, где наелся отравы, мог настучать на
тебя в милицию.
— За что?! — возмутилась Мила. — Не я же
предложила ему отведать поганок!
— Кстати, а что у нас Глубоководный? Какую версию он
теперь разрабатывает?
— Не знаю, он мне не докладывал. Но какой же он
молодец! Поймал Софью. Да как вовремя! В противном случае я могла бы остаться
без глаз. И, главное, совершенно ни за что.
— Но ты же целовалась с Аликом! — уличила ее
Ольга.
— Дорогая, мы же не в седьмом классе. Из «целовалась»
дела о супружеской измене не скроишь, не правда ли?
— Надеюсь, Софья больше не станет за тобой охотиться.
— Ей некогда, она сидит у постели поверженного Алика.
— Как он себя чувствует?
— Потерянным. У него поникли крылья. Софья убила его
мечту.
— Какую мечту? — с недоумением переспросила Ольга.
— Как какую? Изменить ей по-тихому.
— Ничего себе мечта!
— Ольга, если бы ты знала, какие у большинства людей
низкие мечты, ты бы поняла, что эта — одна из самых романтических. Ты сама,
например, грезишь об иномарке.
— Тю, так это только сейчас!
— Ага. А раньше ты мечтала о том, как бы женить на себе
Николая. А перед этим — как скрыть от него свой подлинный возраст.
— Тише, Милка! — рассердилась та. — Хоть у
нас и толстые стены, я не хочу, чтобы даже они слышали такие откровения.
