— Вот тогда и произошло, — пожал плечами Николай,
по-прежнему избегая смотреть сестрам в глаза. — Я кое-что нашел.
Мила мгновенно выпрямилась, словно ее ударили между лопаток,
Ольга же легкомысленно переспросила:
— Нашел? Что же? Кошелек?
— Я нашел, Ольга, твою сумочку. Ту, которую у тебя
якобы украли во время похищения.
«Господи, да он не виноват!» — про себя воскликнула Мила, не
зная, то ли сердиться, то ли радоваться. С одной стороны, надо было радоваться,
потому что Ольга любила этого засранца и была бы просто раздавлена, окажись он
мошенником. С другой стороны, Мила уже прикидывала, как половчее сдать Николая
милиции, чтобы все дело, закрученное вокруг нее, начало стремительно
раскручиваться в обратную сторону. И вот, пожалуйста, такая досада — не
виноват.
— Я полез в старыми шкаф в коридоре, — зачастил
Николай.
— Зачем это? — нахмурилась Ольга, сделавшаяся
чертовски подозрительной с того самого вечера, как Мила во всеуслышание
объявила о ее возрасте.
— Вспомнил, что у меня в кармане дубленки завалялись
ментоловые леденцы. В горле запершило.
Мила засунула руку в карман халата и потрогала таблетку.
Леденцы, как же!
— Ты не простудился? — заволновалась невнимательно
слушавшая Ольга. По крайней мере, смысл сообщения о сумке до нее пока что не
дошел.
— Так вот, когда я открыл дверцу шкафа, — мрачно
продолжил Николай, — на меня сверху упал шарф. В него что-то было
завернуто.
— Клад! — весело воскликнула Ольга, облизывая
пальцы после очередного кусочка сладкого.
— Нет, дорогая, я же сказал: это была твоя сумочка. Та,
с которой ты отправилась в ночной клуб.
— Прости? — растерялась Ольга, сообразив наконец,
что легкий тон здесь совершенно неуместен. — Моя сумочка? С
замком-поцелуйчиком?
— Она самая, двухцветная, твоя любимая.
— Но как она оказалась в шкафу?
— Понятия не имею.
— Из нее ничего не пропало?
— Я не стал смотреть, решил сначала поделиться
информацией с вами обеими.
— Но почему же ты так долго молчал? —
вознегодовала Ольга.
— Ну, у тебя было прекрасное настроение, —
смутился Николай. — Не хотелось портить его внезапно, без подготовки.
Сейчас ты, по крайней мере, выкурила свою первую сигарету…
Ольга вскочила с места и метнулась в коридор. Мила и Николай
без спешки последовали за ней. Оба точно знали, что там увидят.
— Все на месте! — воскликнула Ольга, ожесточенно
копаясь в сумочке. — Документы, деньги — все тут! Совершенно удивительный
случай. Уникальный. Как сумочка попала в наш шкаф?
— Давай спросим у мамы, — предложила Мила. —
Может быть, в доме побывал кто-нибудь посторонний?
Мама с папой и собакой как раз возвратились домой. Первой в
квартиру влетела грязная и, судя по всему, голодная Муха. Она, скользя,
пробежала по паркету и, скрывшись в кухне, чем-то зачавкала.
— У тебя совершенно невоспитанная собака! — заявил
папа, возмущенно всплескивая руками.
— Я знаю, но особо не переживаю, потому что она не моя.
— Но тебе пойдет только в плюс, если ты ее
воспитаешь! — Папа, как всегда, был уверен, что воспитание — самая
прогрессивная деятельность на свете.
Мила поспешно пообещала вплотную заняться Мухой, папа
удовлетворился и, с тревогой поглядев на Николая, удалился в кабинет с пачкой
свежих газет в руках. Мила поняла, что, выпрашивая деньги на пластическую
операцию, Ольга слегка сгустила краски.
После того как папа ретировался, они с Ольгой вдвоем
набросились на маму с расспросами.
— Да-да, — сказала мама. — Я что-то такое
припоминаю.
Через десять минут выяснилось, что в доме за последнее время
перебывала куча посторонних людей. Заходил почтальон, который принес посылку от
тети Марины из Самары, дети, собиравшие деньги на корм голодающим пони, агитаторы
от ЛДПР, электромонтеры, снимавшие показания со счетчика, а также подростки,
сочувствующие неоиндуистской группе трансцендентальной медитации Махариши Махеш
Йоги, предлагавшие фрязинские кексы, изготовленные на предприятии ЗАО «Махариши
продактс».
— Преступник мог подсунуть сумочку детям, — решила
Мила, после того как мама призналась, что все вышеперечисленные личности
заходили внутрь квартиры и провели некоторое время в коридоре, в
непосредственной близости от шкафа, где была сделана находка. — За мороженое,
за копеечное вознаграждение они вполне могли согласиться подложить безобидную
вещь в чужую квартиру. Ведь это не бомба какая-нибудь. Возможно, тот тип в
бандане придумал для детей весьма правдоподобную историю. Я уже и сама
насочиняла их целую дюжину.
Дело о похищении Ольги действительно выглядело ужасно
загадочно и не поддавалось никакому объяснению. Даже буйной фантазии Милы не
хватило на то, чтобы придумать для него обоснование.
— Нет-нет, все последние события как-то
взаимосвязаны, — сказала она, сжимая виски ладонями. — Когда мы
наконец узнаем правду, все покажется нам таким простым, уверяю тебя!
— Но когда мы узнаем эту правду? — печально
спросила Ольга.
— Я ведь еще не рассказала тебе кое-что о нашем так
называемом частном детективе, — ошарашила ее Мила, когда Николаю наконец
надоело сидеть с ними на кухне и дышать сигаретным дымом. — Этот
Константин Глубоководный — просто самозванец. И вообще ни на кого не работает.
Мила принялась увлеченно рассказывать сестре о том, что
случилось ночью и как она подслушала беседу братьев-обманщиков.
— Но Мила! — возопила Ольга, двумя руками
отпихивая Муху, которая собиралась полакомиться окурками из пепельницы. —
В таком случае выходит, что с тех пор как в тебя стреляли, дело не продвинулось
вперед ни на миллиметр!
— Выходит, так, — подтвердила та.
— В таком случае ты все в той же опасности! Это ужасно.
Надо срочно что-то делать!
— Мы пришли к тому, с чего начинали, тебе не
кажется? — спросила Мила.
— Кстати, — спохватилась Ольга. — А Орехов
что, не проявлял себя?
— Ну как же? После того как ты его накрутила, он явился
ко мне, исполненный скепсиса, и сообщил о том, что ты вынудила его принять
участие в моей судьбе.
— И ты его выставила, — тоном утверждения сказала
Ольга.
— Естественно. Саша Листопадов в тот момент был жив, и
я не чувствовала себя беззащитной.
— Но все-таки этот Константин не такой поганец, как
может показаться на первый взгляд! — внезапно сказала Ольга. — Он
нашел для тебя человека…
— И его убили, Ольга!
— А он не собирается заявить в милицию, ты не в курсе?
Все-таки, думаю, он должен испытывать чувство вины…
