— Вы собираетесь ночевать дома? — поинтересовался
Борис, с тревогой глядя на Милу.
— Да. Только не вздумайте сидеть в подъезде. Если еще и
вас убьют…
— Но… — попытался возразить Борис, хлопая честными
глазами.
— Я все про вас с братцем знаю. Мы с Асей довольно
долгое время провели на балконе и все-все слышали. И про дедушку, и про
наркотик, и про незнакомца. Ох, ну и здорово же вы сбили меня с толку! Чего
только я про вас не думала!
— Мы не желали вам зла, — скромно потупился Борис.
Муха плотоядно облизнулась, глядя на его смущение.
— Ну, вина на вас, безусловно, есть, — сварливо
сказала Мила. — Вы меня обнадежили! Я ведь ждала результатов
профессионального расследования.
— Э-э-э… — промямлил Борис, не поднимая глаз.
— Ладно-ладно, — сказала Мила. — На первый
раз прощается. Но теперь-то мне что делать? Ума не приложу!
— Мы с Константином как раз сейчас собираемся обсудить
этот вопрос.
— Обсуждайте, — разрешила Мила. Она считала, что
эти двое несут за нее определенную ответственность.
— Но вам точно никто не звонил? И никому из ваших
знакомых ничего не просил передать? — уцепился за нее Борис, стараясь не
глядеть на возбужденную Муху.
— Ни-че-го, — по слогам ответила ему Мила. —
И вообще я думаю, что тот таинственный тип, который заключил сделку с вашим
дедушкой, просто-напросто надул его с телефоном. Может быть, он вообще назвал
ему первые пришедшие в голову цифры?
— Но зачем?! Сначала он обрывает с дедушкой контакты, а
потом оплачивает его лечение в европейской клинике? Вы представляете, какие это
деньги?
— Ну… Может быть, ему дорог ваш дедушка, и он имеет на
него виды, но себя раскрывать не хочет? Что ему мешает поддерживать с вашим
дедушкой одностороннюю связь?
— Да, это так, — согласился Борис, стряхивая со
своего ботинка хвост разлегшейся на площадке Мухи. — Но разве не
подозрительно, что как раз в это время вокруг вас началась какая-то возня?
— Не просто возня! Убили двух человек. Толика Хлюпова,
на месте которого должна была быть я, и Сашу Листопадова, который меня охранял!
— Не понимаю, — пробормотал Борис. —
Допустим, вас прикончили… — Мила вздрогнула. — Ну, это всего лишь
предположение, — поспешно добавил он. — Кто и что от этого выгадал?
При чем здесь наркотики? Наш дедушка? Для кого вы являетесь помехой? Может быть,
вы знаете что-нибудь эдакое? Какую-нибудь страшную тайну?
— Я ничего не знаю, факт. И, кроме всего прочего, это
не тема для обсуждения в подъезде.
— Значит, завтра в милиции мы с Константином должны
подтвердить вашу версию о том, что Листопадов был вашим сердечным
другом? — перескочил на другое Борис.
— Да-да, прошу вас! Боюсь, что если сейчас вывалить на
милицию весь этот ушат грязи, они запутаются и заподозрят меня.
— Пожалуй, — согласился Борис. — Но что вы
думаете делать дальше? Судя по всему, вас совершенно точно решили прикончить.
Вы, да и мы с Костиком, не можем так просто ждать несчастья! Что мы будем
делать, оказавшись с вашим трупом на руках?
— Пошли вы к черту! — рассердилась Мила. —
Придумайте что-нибудь сами, в конце-то концов! Муха, вставай. Если
придумаете, — на секунду обернулась она, — не забудьте сообщить мне.
Она начала засовывать ключ в замок, но дверь не открывалась.
— Кто там? — послышался через секунду
взволнованный голос Гуркина.
— Я, кто же еще? — буркнула Мила, пристально
наблюдая за тем, как Борис поднимается по лестнице наверх.
— Здравствуй, Тыквочка! — на пороге стоял
взъерошенный Андрей. — Ой, собака! Откуда она?
— Соседская. Выдана мне напрокат для защиты от
злоумышленников.
Мила окинула Андрея оценивающим взглядом. Да, на нем
простенькая рубашка и джинсы, и выражение лица совершенно стандартное. Почему
это ей прежде казалось, что Гуркин выглядит жалко? Наверное, это она сама себя
накрутила. Жалость — самая худшая спутница женщины. Из одной только жалости
женщина может наделать таких глупостей, совершить столько непоправимого!
— Как ты попал в квартиру? — спросила она гораздо
жестче, чем рассчитывала.
Гуркин захлопал глазами и растерянно ответил:
— Ты же сама мне дала ключи! После дня рождения
прадедушки…
Он суетливо полез в карман куртки и добыл связку, которая
раньше принадлежала Орехову. Мила узнала ее по брелоку в виде крошечного
автомобиля.
«Значит, Илья не соврал, — подумала Мила. — Ключи
болтались где-то в квартире. Но зачем я вдруг вручила их Гуркину? Я ведь не
хотела! И мое подсознание не хотело! Что, если Андрюша врет? Он сам мог найти
ключи и присвоить их, а потом свалить все на меня, пьяную. Может, он пользуется
этими ключами уже давно? И без моего ведома проникает в квартиру? Спрятал здесь
наркотики, например? Звонит по телефону…»
— Что ты делал здесь один? — спросила Мила,
скидывая обувь и проходя прямо в комнату. Она осматривала обстановку со всей
пристальностью, на которую была способна. Муха последовала за ней и принялась
обнюхивать мебель, словно тоже прониклась подозрительностью.
— Я? Да ничего… — растерялся Гуркин. — Сидел…
Читал… Лежал… У меня сегодня присутственный день, — осторожно напомнил
он. — Ну… В том смысле, что я должен был прийти.
— Кофе будешь?
— Нет-нет, я сыт.
— И сыт, и пьян, выходит, — пробормотала
Мила. — Ну, ладно, лежи дальше. А я на кухню.
Когда Мила доставала из сумочки кошелек, чтобы
проинспектировать свои финансы. Муха неожиданно взволновалась и начала совать
свой мокрый подвижный нос прямо внутрь сумки.
— Ну, что тебе, что? — нетерпеливо спросила Мила,
раскрывая сумочку пошире и позволяя овчарке обнюхать все как следует.
Муха заскулила и попыталась ухватить зубами свернутый
комочком носовой платок.
— Ах, вот что тебя так заинтересовало! —
воскликнула Мила, вспомнив, что в платок она завернула ту самую таблетку,
которую стащила из пузырька Николая. — Интересно…
На взгляд Милы, таблетка ничем не пахла. Тем не менее Муха
волновалась все сильнее. Она тихонько повизгивала и скребла лапой линолеум.
— Что ж, — сказала Мила, отламывая от таблетки
половинку. — Если Николай жив, значит, и для тебя это не смертельно.
На-ка, съешь.
Мила протянула кусок таблетки на ладони Мухе. Та мгновенно
слизнула «угощение» и, облизнувшись, уставилась Миле в лицо.
— А все! — заявила та. — Вторую половинку я
приберегу. А чуть позже покормлю тебя чем-нибудь более подходящим для такой
большой собаки. Лежать!
Муха послушно легла, однако через некоторое время
выскользнула из кухни, и тут же послышался негодующий крик Гуркина:
