Она потянулась к коробочке с гранулами и взяла ее в руку.
— Не кладите в кофе этот сахарозаменитель, он какой-то
дурацкий, — неожиданно сказал Константин, беря из ее рук коробочку и
водружая ее обратно. — Я положил себе в чашку восемь или девять крупинок —
и ничего. Не сладко.
Мила окаменела. «Восемь или девять крупинок! — в ужасе
подумала она. — Если это и в самом деле наркотик, Константин может умереть
от передозировки! По моей вине! Вернее, из-за моей безответственности! Зачем я
оставила коробочку на столе, словно это нечто безобидное?»
— Послушайте, как вы себя чувствуете? — дрожащим
голосом спросила она, ужасаясь содеянному.
— Отлично! — раздраженно ответил
Константин. — А что это вы все время ездите к своему мужу? Вы ведь
говорили, что разводитесь, что между вами все кончено? Вы даже собирались
делить антикварный комод, если я не ошибаюсь! Или вы мне лгали?
— Ваш брат дома? — задала свой вопрос Мила, не
слушая, что он говорит. — То есть здесь, наверху?
— Да, здесь, наверху, — сварливо ответил
Константин. — А зачем вам мой брат? Вам меня недостаточно? Вы мне не
доверяете?
— Боже мой, боже мой! — Мила резко вскочила,
опрокинув чашку, и принялась кружиться по кухне.
Прибежал Трезор и стал кружиться вместе с ней, размахивая
хвостом направо и налево. — Надо срочно позвонить Борису и вызвать его
сюда! Срочно!
Она дрожащей рукой набирала номер, в ужасе наблюдая за
пунцовым Константином, который с вызовом смотрел на нее.
— Я испытываю к вам определенные чувства, и это меня
тяготит, — наконец заявил он. — Чувства, которые, возможно, в моем
возрасте смешны и наивны…
— Борис! — воскликнула Мила, краем уха слушая
Глубокова. — Это Лютикова! Срочно бегите ко мне! Здесь с Константином
кое-что случилось!
— Кое-что случилось?! Вы хотите все рассказать моему
брату? — искренне удивился тот. — Все, в чем я вам признался? Что ж,
замечательно! Пусть все знают. Мне не семнадцать лет, чтобы скрывать любовь к
женщине, даже если она избалована мужским вниманием, самолюбива и независима! И
я не стану прятать глаза, если мне зададут прямой вопрос.
Звонок принялся заливаться, а вместе с ним начали заливаться
Муха и Трезор. Мила метнулась в коридор и распахнула дверь.
— Что?! — выплюнул Борис, на секунду замирая на
пороге. — Что с Костей?!
— Он наелся «невидимки», — сказала Мила, сдавленно
всхлипнув. — Я ночью привезла из деревни, стащила у мужа на производстве.
Я все потом расскажу… А он, он… Достал из коробочки и съел!
— Боже мой, зачем?!
— Да случайно, случайно же!
— И что с ним теперь?
— У него бред, горячка! Он несет всякую ахинею!
Борис возник на пороге кухни и вонзил в брата внимательный и
одновременно сочувственный взор.
— Она тебе рассказала, да? — спросил тот,
воинственно складывая руки на груди. — Что ж, это все правда: я влюблен и
не собираюсь этого скрывать!
— Вот видите! — всхлипнула Мила. — Признание
в любви! Мне! Бред? Бред! И он такой красный! Наверное, у него высокая
температура! Давайте сейчас же вызовем «неотложку»!
Борис тотчас же согласился с ней, бросился к телефону и стал
названивать врачам.
— Отравление! — отрапортовал он, пообещав бригаде
денег и вообще все сокровища мира, если они приедут быстро. — Чем? —
Он обернулся к Миле и переспросил:
— Чем?
— Неизвестным веществом!
— А кто, кто отравился? — поинтересовался
Константин у Милы, покуда Борис диктовал адрес. — Ваш пес Трезор? Разве к
собакам ездят «неотложки»?
Мила наклонилась к нему и нежно приложила ладони к его
щекам. Щеки действительно пылали. Константин тут же воспользовался моментом и
водрузил поверх ее ладоней свои собственные.
— Можно, я стану называть тебя на «ты»? Людмилой?
Можно? — Он взглянул на нее с горячечной надеждой. Синие глаза его были
туманны, словно облачное небо.
«Если с этим парнем что-нибудь случится, я прыгну с крыши на
асфальт, — взбудоражилась Мила. — Я просто не захочу больше жить».
Вслух же она простонала:
— Конечно же, Костенька, конечно! Называй меня, как
тебе нравится! Тебе можно все! Я разрешаю тебе все!
Она встала на колени перед табуреткой и схватила Константина
за руки. Ей казалось, что ему нужна поддержка.
— Нам необходимо тебя спрятать, — понизив голос,
заявил тот. — Немедленно и надежно. Я никуда не уйду, все время буду с
тобой. Защищу тебя грудью, если придется!
— Может, быть, тебе прилечь? — поинтересовался
Борис, проявляя все признаки беспокойства, какие только можно было ожидать от
мужчины: покусывание нижней губы, сжимание и разжимание кулаков и сведение
бровей к переносице.
— Да-да! — подхватила Мила. — Тебе нужно
прилечь!
Она повела его в комнату, словно санитарка раненого солдата.
Когда Константин повалился на диван, Мила поняла, что ему совсем худо.
— Как быстро подействовала эта дрянь! — шепнула
она Борису. — Вот, возьмите коробочку, отдайте врачам. Там еще порядком осталось.
Может, им удастся определить, какое надо дать Косте противоядие!
— Людочка, обними меня! — потребовал тем временем
умирающий. — Мне что-то холодно!
Мила наклонилась к нему и обняла двумя руками. Сверху
мгновенно взгромоздился Трезор.
Когда приехал врач, им с Борисом пришлось разбирать всю
пирамиду: Константин шумно дышал, Мила рыдала, Трезор бешено лаял, Муха
забралась под кровать и не подавала признаков жизни.
— Вам не надо ехать в больницу, — заявил
Борис. — Константин ужасно волнуется, когда видит вас. А ему нужен полный
покой. С другой стороны, оставлять вас тут одну мне тоже не слишком хочется.
— Я позвоню Ольге, чтобы она приехала. А пока вместе с
собаками отправлюсь к Капитолине Захаровне. Клянусь: я пересижу у соседки до
приезда родственников. При родственниках, надеюсь, меня не станут убивать?
— Это как фишка ляжет, — пробормотал Борис.
Впрочем, сейчас его больше волновало состояние брата,
поэтому он очень быстро согласился на предложенный Милой план. Вместе с врачом
они вывели Константина на улицу и увезли в мигающей и воющей машине «Скорой
помощи». Мила позвонила Ольге, покормила собак и трусливо побежала на первый
этаж к Капитолине Захаровне, прихватив с собой всю наличность, какая у нее еще
оставалась.
Дверь открыла медсестра Жанна. Личико у нее было по-прежнему
невинным и нежным, словно лепесток розы.
— Жанночка, — до омерзения сладким голосом сказала
Мила. — Мне надо с Капитолиной Захаровной обсудить проблемы побелки. Она
ведь уже проснулась?
