Впрочем, ей даже не пришлось разглядывать номера каменных
монстров, которые назывались, по всей видимости, загородными домами. Трезор,
отпущенный с поводка, издали заслышал знакомые голоса и со всех лап рванул по
дороге. Миле пришлось отпрыгнуть в кювет, чтобы себя заранее не рассекретить.
Выглядывая из-за кустов, она видела, как, перемахнув через забор, пес врезался
в стайку людей, суетившихся во дворе.
— Боже мой, Трезорка! — закричал Лушкин, отлично
выделявшийся на фоне серого пейзажа. Его лицо было похоже на розовый поплавок,
болтающийся на серых волнах. — Он меня нашел! Песик мой золотой! Ты меня
нашел!
Все заговорили разом и принялись тискать Трезора, который
раздавал «поцелуи» направо и налево. Только одна Лариса несколько раз
обернулась и внимательно обозрела пейзаж. «Наверное, догадалась, что я где-то
здесь, — решила Мила. — Интересно, выдаст или нет?»
Все собравшиеся на вечеринку были Миле знакомы. Кроме,
пожалуй, одной женщины — маленькой жирной дамочки с огненно-рыжими волосами,
которые очень гармонировали с усами Отто Швиммера. Как выяснилось, она была как
раз его спутницей. Отто называл ее «Усси», и Мила так и не догадалась, что бы
это значило на самом деле: может быть, Урсула? Впрочем, когда она услышала, что
гипотетическая Урсула разговаривает с украинским акцентом, эта мысль
испарилась. Очевидно, Швиммер говорит «Пусси» или «Мусси», проглатывая первую
букву? Гусси, Дусси, Русси, Лусси… Как впоследствии выяснилось, украинку звали
Дусей, но для немца это имя оказалось неподъемным.
У Милы совершенно не было намерения явиться всему честному
народу. Она рассчитывала подкараулить где-нибудь Орехова и припереть к стенке
один на один. Нет, но какое жестокосердие! Накануне ему на руки упала
простреленная молодая женщина, потом он подвергся допросу, а после этого как ни
в чем не бывало отправился на вечеринку! «Мне он всегда казался мягче и
человечнее, — рассуждала Мила. — С ним что-то произошло в последнее
время. Может быть, бегство Егорова на него так подействовало?»
Когда вся толпа, сопровождаемая скачущим Трезором, скрылась
в доме, Мила проникла на участок и обежала дом по периметру. Она была уверена,
что собак здесь нет. Иначе хозяйский дог или такса прибежали бы на голос
ворвавшегося на участок Трезора непременно. В доме, как она и предполагала,
имелся черный ход. Дверь была не заперта, и, засунув внутрь нос, Мила с
радостью обнаружила, что в коридорчике темно. Проскользнув туда, она очутилась
в небольшом холле, где было несколько дверей и узкая лестница, ведущая наверх.
Наверх Мила идти вовсе не собиралась, однако через минуту у
нее не оказалось другого выбора. За одной из дверей послышались тяжелые шаги,
которые, без всякого сомнения, приближались. Мила на цыпочках взлетела по
ступенькам и остановилась сразу после поворота, рассчитывая, что человек — кем
бы он ни был — либо выйдет на улицу, либо возьмет какую-нибудь вещь в чуланчике
под лестницей и вернется обратно. Не тут-то было! Кто-то, противный и
одышливый, схватился за перила и вознамерился проследовать на второй этаж.
К счастью, лестница отчаянно скрипела под его ногами, и Мила
смогла без опаски взбежать еще выше. Судя по всему, в доме была мансарда или
чердак, потому что на втором этаже лестница не закончилась. Мила рискнула
подняться выше. Человек сделал то же самое. Мила скользнула в единственную
дверь, в которую упиралась лестница, и очутилась в большой комнате, заваленной
всяким хламом. Судя по всему, это был чердак — высоко под крышей находилось
всего одно небольшое квадратное оконце, пропускавшее в помещение немного света.
Спрятаться здесь не составляло никакого труда, и она нырнула за ближайшие
укрытие — ковры, скатанные трубами и поставленные на попа.
Ей так и не удалось увидеть, кто шел за ней, едва ли не
наступая на пятки. Человек пошуршал чем-то возле входа и почти тотчас же
ретировался. Мила побоялась даже нос высунуть наружу. Зато когда дверь за ним
закрылась, она поняла, что попала в ловушку. Щелкнул замок, и шаги начали
удаляться. Когда они совсем затихли, Мила бросилась к двери и толкнула ее двумя
руками. Естественно, дверь не открылась.
— Так я и знала! — шепотом сказала она, погрозив
неизвестно кому кулаком. — Если можно во что-то вляпаться, я делаю это
незамедлительно.
Она открыла свою сумочку, в которой хранилось выше крыши
всякой всячины, подсознательно уверенная, что ей рано или поздно удастся
расковырять замок. Тут были ножницы, пилочка для ногтей, железная расческа с
заостренной ручкой и другие вещицы, которые могли в подобных ситуациях
оказаться бесценными для взлома замка. Однако прошло полчаса, а она так ничего
и не добилась. Дверь была просто супер. Замок, судя по всему, тоже. В окошко
под потолком можно было при желании пролезть, но это представлялось хлопотным —
во-первых, до него так просто не доберешься, и что делать, оказавшись по ту
сторону стены? Камнем лететь вниз? Мила подумала было завопить, но тогда сбежится
вся компания — ей это надо?
«Может быть, среди всего этого хлама обнаружится шкатулка со
старыми ключами?» — без особой надежды подумала она, делая полный поворот
вокруг своей оси. После чего стала раскрывать коробки и ящички. Минут через
десять на глаза ей попался красивый чемодан на колесиках, отделанный гобеленом.
Вещь выглядела новой и шикарной, никак не вязавшейся с чердачной обстановкой.
Такие обычно хранят в шкафах, в крайнем случае под кроватью.
Справедливости ради надо сказать, что чемодан был накрыт
прожженной скатертью и заставлен парой картонных ящиков. Из чистого любопытства
Мила решила чемодан открыть.
Внутри обнаружились аккуратно сложенные дамские вещи —
дорогие, надушенные, стильные. Кроме одежды, здесь лежала полная косметичка,
сумочка с умывальными принадлежностями и лаковая шкатулка, наполненная золотыми
и серебряными украшениями. «Кто-то собирается бежать из этого дома?» — с
недоумением подумала Мила. И тут же увидела краешек чего-то, высовывающегося из
кармашка, изнутри пришитого к бортику чемодана.
Засунув в кармашек руку, Мила извлекла оттуда документы. Это
были паспорта — гражданский и заграничный. Взвешивая их на ладони, Мила
почувствовала странный дискомфорт. Ей не хотелось заглядывать под обложку. Но
она, естественно, все же сделала это. С фотографии на нее смотрела Вика
Ступавина.
«Вика? Как же она могла сбежать с Егоровым без документов?»
— растерялась Мила. Заграничный паспорт тоже принадлежал исчезнувшей
секретарше. Никакой открытой визы в нем не было. «Боже мой! Вика никуда не могла
уехать без своих паспортов, — размышляла Мила, усаживаясь на ящики и глядя
в стену невидящим взглядом. — Или хотя бы без одного паспорта. Значит, она
не уехала!» Что же тогда? Тогда… Ее или убили, или спрятали. Раз вещи стоят на
чердаке именно этого строения, сама Вика тоже может находиться тут. Что, если
она томится в подвале? Но Дивояров же не полный кретин, чтобы устраивать
вечеринки в доме, где прячет узницу? Или уже не узницу, а тело…
«Хорошо, хорошо, — думала Мила, трясущимися руками
засовывая найденные паспорта во внутренний карман куртки и пряча чемодан туда,
где он был раньше. — Допустим, Вику похитили. Или убили. Я-то тут при
чем?! Я встречалась с ней в последний раз много дней назад. Она просто сидела в
приемной, я прошла мимо. Все, как всегда! Почему за мной охотятся? Почему в
меня стреляют? Душат? Преследуют?»
