– А что?
– Да уж больно меткое имечко крестный тебе подобрал.
– Это точно, – довольно улыбнулся Костя.
Он никогда и никому не рассказывал, что прозвище Дум-Дум придумал себе сам. После того, как впервые застрелил человека. Посмотрел на еще дымящийся ствол пистолета и подумал: Дум-Дум. Хороший, однако, псевдоним для отчаянного героя. Звучный, запоминающийся. И – со смыслом. Который хотя и не каждому сразу понятен, но со временем до любого дойдет. Вот так.
– Что касается парня…
– Давай забудем этот разговор, – перебил Костю сталкер.
Зря вообще его начал. Загнал, как занозу под ноготь, – теперь просто так зубами не вытянешь. А оставлять нельзя – нарывать станет.
– Ты же хотел знать.
Выражение лица у Кости такое, что, можно подумать, он собирается обидеться на Грига из-за того, что тот не хочет его выслушать. Как будто ему в исповеди отказали.
– Я просто так спросил… Понимаешь?.. Может, выпил лишнего…
– А может, парень тебе чего сказал? – прищурился Костя.
Не то – хитро, не то – подозрительно.
– Васька-то?.. Да он сам не понимает, что происходит… Говорит, что репортаж из Зоны сделать хотел… Ну вроде как журналист он… Гением себя считает. Непризнанным.
– Ну, вот… Я тоже когда-то считал себя гением, – Костя со злостью раздавил в пепельнице сигару, не выкуренную и наполовину. – Только… Знаешь, чем я занимался до Зоны?
– Нет.
– Я считал себя художником! – с вызовом выставил подбородок Костя.
Григ чуть приподнялся, принужденно кашлянул и сделал совсем необязательный, ничего не значащий жест рукой.
Ситуация – глупее некуда. Дум-Дум молчал и смотрел на Грига, как будто ждал, что он скажет в ответ на его признание. А Григу нечего было сказать. Он вообще не понимал, какого лешего Костя начал с ним откровенничать?.. Гниль сырая… Игра в откровенность между людьми, которые никогда не были, да и не собирались становиться, близкими друзьями, как правило, заканчивается перестрелкой. Или… Григ бросил взгляд на стол… Надо же, художник… Художник мог выбрать и яд в бокале… Эстет, леший его за ногу…
– Оказывается, тебя легко можно заставить почувствовать себя неловко, – Костя усмехнулся. Или – оскалился? – А, Григ?
– Я не гожусь на роль исповедника, – Григ залпом выпил полбокала портвейна.
Вино показалось ему горьковатым.
– Да ладно тебе, Григ, – вяло махнул рукой Костя. – Это было давно… И, может, даже не со мной… Кем я тогда был? Считал себя художником. Непризнанным гением. Кем считают меня другие, я понял, когда отец сказал мне, что я – дерьмо. Живу в дерьме и умру в дерьме. – Дум-Дум взял новую сигару, снял с нее обертку. – Мне было абсолютно наплевать, что думает обо мне отец. Он даже в детстве не был для меня авторитетом. Знаешь, какое мое самое раннее воспоминание об отце? Как он учит меня врать!.. А, как тебе? – Костя обрезал кончик сигары, сунул ее в рот, щелкнул зажигалкой, но так и не прикурил. – Но, когда он сказал мне, что я – дерьмо, я вдруг понял, что если даже он это понимает, то дело действительно плохо. Я посмотрел вокруг и сказал себе: «Парень, ты действительно в полном дерьме!» – Костя пафосно взмахнул горящей зажигалкой. – Понимаешь, главное было признать тот факт, что ты ничто и имя тебе никто. Это непросто. Но я смог это сделать. – Дум-Дум поднес язычок пламени к кончику сигары и вдохнул табачный дым. – И с песней в душе отправился в Зону.
Костя вальяжно закинул ногу на ногу и картинно отвел в сторону руку с зажатой в кулаке сигарой.
– Ты больше не рисовал?
– Я открыл в себе другое призвание.
Григ выбрал кубик ярко-оранжевого сыра и кинул его в рот. Сыр оказался соленый и чуть кисловатый на вкус. Григу понравилось.
– Красивая история.
– Ты так считаешь? – встрепенулся Костя.
– Да, – Григ выбрал еще один кусочек того же сыра. – Только ты ее выдумал. От начала до конца.
Костя по-птичьи склонил голову к плечу.
– Как ты догадался?
– У тебя нет художественного вкуса.
– Разве?
– Абсолютно.
Дум-Дум пыхнул сигарой.
– Ты прав, – сложив губы трубочкой, он выпустил маленькое, аккуратное дымное колечко. – Зато у меня есть куча других достоинств.
– Не сомневаюсь.
Григ сделал движение, как будто собирался подняться.
– Куда ты? – встрепенулся Дум-Дум.
– Хочу отдохнуть.
– Мы разве не отдыхаем?
– Я по-настоящему отдыхаю, только когда нахожусь один.
– Книжки читаешь?
– Бывает.
– Библиотекарь говорит, ты частенько к нему наведываешься.
– Это криминал?
– О чем ты, Григ? – непонимающе вскинул брови Костя. – Мы же просто беседуем. Как старые, добрые приятели.
– Я слишком устал…
Дум-Дум будто и не услышал сталкера.
– А хочешь, я раскажу, почему ты оказался в Зоне?
– Нет.
Костя вновь пропустил реплику сталкера мимо ушей.
– Обществу людей ты предпочитаешь компанию своего миниатюрного механоида. Ты боишься людей, потому что ты, – Дум-Дум направил в сторону Грига дымящийся конец сигары, – социопат!
– Социофоб, – уточнил сталкер.
– А есть разница?
– Я боюсь не людей, а того, что они могут натворить, если соберутся вместе.
– На озоновую дыру намекаешь?
– На все, что вокруг. Кто-то здорово постарался, чтобы создать эту помойку. И явно он был не один.
– Но это то самое место, куда ты сбежал от людей!
– Я мог бы найти другое.
– Ага. – Костя стряхнул пепел прямо на стол. – То есть мы с тобой были обречены оказаться в Зоне. А вот таким, как Василий, здесь не место. Так, что ли, Григ?
– В Зоне не место дуракам.
– А Василий?..
– Василий?..
Сталкер в задумчивости почесал пальцем за ухом. Называть парня дураком ему почему-то не хотелось. Хотя, по сути, так оно и было. Григ бы мог назвать Васю жертвой обстоятельств, но сомневался, что Костя это поймет.
– Ну?.. – Костя протянул сталкеру руку с зажатой между пальцами сигарой.
– Зачем тебе этот парень, Дум-Дум?
Костя улыбнулся и удовлетворенно наклонил голову. Наконец-то он услышал то, что хотел.
– Кому-то другому, Григ, я бы не стал ничего рассказывать. Но ты – другое дело. – Костя взял со стола бутылку, долил вина в бокал сталкера и наполнил свой. – Я доверяю тебе. Понимаешь?
