– Дело не в этом, – ответила она. – Просто я не смогу завтра поехать перегонять скот. – И она снова заплакала.
Я понимал, что, как отец, должен был бы сказать: «Не волнуйся, все будет хорошо. Мы потом что-нибудь придумаем». Но вместо этого я сел рядом с ней, взял за руку и ничего не сказал. Я вспоминал свои собственные горькие разочарования. Я обнял дочь и ощутил ту душевную боль, которой она страдала.
Плотину прорвало. Дочка залилась слезами и несколько минут дрожала в моих руках. А потом успокоилась. Поцеловав меня в щеку, она сказала:
– Спасибо, папа.
И всё.
Я снова подумал, сколько нежных слов мог бы сказать дочери и сколько полезных советов мог бы дать. Но она нуждалась не в этом. Как кто-то сказал: «Хорошо поплакать, когда душа болит». Вот в этом она и нуждалась.
Обратите внимание, как отцу удалось сделать большой взнос на эмоциональный банковский счет отношений со своей дочерью. Постаравшись понять свою дочь, он смог найти тот язык любви, который ей был наиболее понятен и близок.
Люди в душе очень ранимы
Нижеследующее анонимное эссе я несколько лет назад получил по почте. Когда я читаю эту прекрасную историю вслух перед аудиторией на своих семинарах, она трогает людей до слез. В ней замечательно раскрыта сила Навыка 5. Я рекомендую вам прочитать этот текст медленно и вдумчиво и попытаться представить себе такую обстановку, в которой ваш любимый человек счел бы себя в достаточной безопасности, чтобы раскрыть перед вами душу.
Не обманывайтесь на мой счет. Пусть вас не введет в заблуждение маска, которую я ношу. Я ношу тысячу масок, которые боюсь снимать и из которых ни одна не является мною. Притворство стало моей второй натурой, но пусть оно вас не обманет.
Я кажусь уверенным в себе, жизнерадостным и невозмутимым – изнутри и снаружи. Я делаю вид, что контролирую ситуацию и ни в ком не нуждаюсь. Но не верьте этому; пожалуйста, не верьте.
Внешне я кажусь преуспевающим, но моя внешность – маска, вечно меняющаяся и все скрывающая маска. Под ней нет и тени самоуверенности, невозмутимости и самодовольства. Под ней я настоящий – растерянный, испуганный, одинокий. Но я скрываю свою истинную сущность, не желая, чтобы кто-нибудь догадывался об этом. Меня страшит сама мысль, что моя слабость обнаружится. Вот почему я не снимая ношу маску, этот фасад беззаботности, который помогает мне притворяться, защищает меня от проницательного взгляда. Но проницательный взгляд – это единственное мое спасение. И я знаю это. Только это могло бы освободить меня от себя, вытащить из тюремного застенка, в который я сам себя заточил, снять барьеры, которые я с таким усердием воздвиг. Я не прошу вас об этом. Я не осмеливаюсь. Я боюсь.
Я боюсь взгляда, в котором не будет любви и терпимости. Я боюсь, что вы плохо обо мне подумаете, что вы рассмеетесь и ваш смех убьет меня. Я боюсь, что внутри я ничто, что во мне нет ничего хорошего, и вы увидите это и отвергнете меня. Поэтому я играю в свои игры – мои отчаянные притворные игры, – надевая личину самоуверенности и дрожа внутри, как ребенок. Так начинается парад масок, сверкающих, но пустых масок. И моя жизнь становится блефом.
Я праздно и учтиво болтаю с вами о всяких глупостях. Я говорю обо всем и ни о чем – ни о чем том, что кричит внутри меня. Поэтому не верьте моим словам. Слушайте внимательно и старайтесь услышать то, чего я НЕ говорю… что я хотел бы иметь смелость сказать… что мне жизненно необходимо сказать, но чего я сказать не могу. Мне не нравится скрываться. Я ненавижу притворство, эти фальшивые игры, в которые играю. Мне хотелось бы быть искренним.
Я действительно хочу быть искренним, непосредственным, быть собой, но вы должны помочь мне в этом. Вы должны помочь мне, держа меня за руку, даже когда кажется, что это последнее, чего я хочу или в чем нуждаюсь. Каждый раз, когда вы добры ко мне, когда ободряете меня, каждый раз, когда вы пытаетесь понять меня, потому что я вам интересен, на моем сердце начинают расти крылья – очень маленькие, хрупкие, но крылья. Ваше участие, сочувствие и сила понимания могут помочь мне воспрять. Вы можете вдохнуть в меня жизнь. Это будет нелегко для вас. Я возвел вокруг себя крепкие стены. Но любовь сильнее самых крепких стен, и на это моя надежда. Пожалуйста, попытайтесь разбить эту стену своими сильными, но нежными руками, потому что ребенок очень хрупок и раним, а я – ребенок.
Вы, наверное, недоумеваете, кто я? Я тот, кого вы очень хорошо знаете. Потому что я – каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок… каждый человек, который вам встречается на пути.
Все люди очень уязвимы и ранимы. Кто-то научился защищать себя от такой уязвимости позой, осанкой, маской. Но безоговорочная любовь, доброта и учтивость часто способны пробить эту внешнюю ограду и проникнуть в сердце другого человека – и тот реагирует.
Вот почему так важно создавать в семье атмосферу любви и заботы – среду, где не страшно быть уязвимым, где не боязно раскрыться. Более того, все эксперты в вопросах брака и семьи сходятся в том, что создание такой теплой, заботливой, участливой атмосферы в доме – это, наверное, самое важное, что вы можете сделать для своих близких.
И это относится не только к маленьким детям. Но и к супругам, внукам, тетям, дядям, племянникам, племянницам, кузенам и кузинам – ко всем. Создание такой семейной культуры – атмосферы безоговорочной любви и заботы – важнее всего остального, вместе взятого.
Как справиться с негативным багажом
Создать такую семейную культуру очень трудно – особенно если вас тянет вниз негативный багаж прошлого и отрицательные эмоции настоящего.
Вот что рассказывает один мужчина:
Когда я познакомился со своей будущей женой Джейн, у нее был шестимесячный сын по имени Джаред. Джейн вышла замуж за Тома, когда они оба были еще очень молоды и совершенно не готовы к браку. Реалии супружеской жизни оказались им не по плечу. Доходило до рукоприкладства, и в конце концов Том оставил жену на пятом месяце беременности.
Когда мы познакомились с Джейн, Том подал на развод и потребовал совместной опеки над ребенком, которого он и в глаза не видел. В результате они возненавидели друг друга, и всякое общение между ними прекратилось. Суд оставил ребенка Джейн.
После того как мы с Джейн поженились, я получил работу, потребовавшую от нас переезда в другой штат. Том приезжал каждые два месяца, чтобы повидаться с сыном. В другие месяцы мы сами должны были привозить Джареда в Калифорнию к отцу.
Внешне казалось, что ситуация вошла в свою колею. Но получилось так, что я оказался посредником в общении между Джейн и Томом. В тех случаях, когда на звонок Тома трубку брала Джейн, она вешала ее без разговоров. Накануне приезда Тома к сыну Джейн уходила из дома, оставляя Джареда на меня, – только чтобы не встретиться с бывшим мужем. Том часто говорил мне: «Мы можем с вами об этом договориться, или необходимо согласие Джейн?» Мне такая роль очень не нравилась.
