Он поймал лист, пролетавший рядом с его лицом.
– Листья… – Элетиомель покрутил лист перед глазами. – Деревья глупые, – сказал он остальным.
– Конечно, – подтвердила Ливуета. – У них ведь нет мозгов и нервов, правда?
– Я не об этом. – Элетиомель смял лист. – Деревья глупо устроены. Столько всего пропадает попусту осенью. Дереву, которое сохранило бы свои листья, не пришлось бы отращивать новые. Оно смогло бы вырасти выше всех других. И стало бы царем деревьев.
– Но листья так прекрасны! – воскликнула Даркенс.
Элетиомель покачал головой, заговорщицки переглянувшись с Чераденином.
– Девчонки! – с ухмылкой сказал он.
Он забыл другое слово для кратера. Было ведь и другое слово для кратера, большого вулканического кратера, совершенно точно было.
«Я только на секунду положил его сюда, и какая-то скотина его сперла… если бы я только мог его найти… Я положил его сюда секунду назад».
Где был вулкан?
Вулкан был на большом острове где-то посреди внутреннего моря.
Он окинул взглядом далекие стены кратера, пытаясь вспомнить, где же это «где-то». Движения болью отдавались в плече, куда ударил кинжалом один из грабителей. Он шикал на мух, слетавшихся тучами, но был уверен, что те уже отложили в рану свои яйца.
(Рана довольно далеко от сердца, где он все еще носит ее; инфекция дойдет до сердца еще нескоро. К тому времени он уже умрет – они не успеют добраться до его сердца, а значит, и до нее.)
Но почему нет? Давайте, маленькие личинки, добро пожаловать, жрите, наедайтесь; к тому времени, как вы станете мухами, я, вероятно, буду уже мертв, а вы избавитесь от боли и мучений, ведь я не стану соскребать вас… Мои дорогие маленькие личинки, бедные маленькие личинки. (Бедный маленький я – ведь это меня пожирают.)
Он оставил эти мысли и вспомнил о прудике, о той маленькой лужице, вокруг которой он ползал, подобно камню на орбите. Лужица эта находилась на дне неглубокой впадины, и ему почудилось, что он все время пытается отползти подальше от вонючей воды, грязи и мух, которые роились вокруг нее… Ничего не выходило – он почему-то, казалось, неизменно возвращался к воде; но он много думал об этом.
Лужица была неглубокой, заиленной, вонючей и полной камней, грязной, омерзительной; она разлилась больше обычного от его рвоты и крови. Он хотел уйти, отползти подальше. Потом он направит сюда эскадрилью тяжелых бомбардировщиков.
Он снова пополз к озеру, принуждая себя огибать прудик, раскидывая по пути шарики помета и насекомых, – и все-таки вернулся, вернулся туда же, откуда начал свой путь, и остановился, глядя в изумлении на пруд и на камень.
Что он тут делал?
Как всегда, помогал аборигенам. Честный советник, который помогает держать психов на расстоянии, а народ – в довольстве. А потом он встал во главе маленькой армии. Но они решили, что он их предаст и использует обученное им войско для захвата власти. Поэтому накануне победы, в тот самый час, когда начался штурм Святилища, они схватили его.
Они притащили его в котельную и раздели. Ему удалось уйти, но внизу у лестницы топтались солдаты, и пришлось убегать от них. Его прижали к реке, снова загнав в угол. Он прыгнул в воду, чуть не потеряв сознание от удара, река подхватила и неторопливо закрутила его… Пришел он в себя утром, на большой речной барже, под лебедкой, не понимая, как здесь оказался. С кормы свисал канат, и он мог только предполагать, что забрался на судно по этому канату. Голова по-прежнему болела.
Он взял какую-то одежду, сушившуюся на бечевке за рулевой рубкой, но тут его заметили. С одеждой в руке он прыгнул в воду и поплыл к берегу. Его продолжали преследовать; приходилось все больше удаляться от города и от Святилища, где его могла искать Культура. Он часами ломал голову над тем, как связаться с ней.
На украденном скакуне он мчался по кромке заполненного водой кратера, и тут на него напали грабители. Они избили его, ограбили, перерезали сухожилия на ногах и швырнули в вонючее желтое озерцо на дне кратера, а когда он, работая одними руками – ноги стали бесполезным грузом, – попытался уплыть, стали закидывать его камнями.
Он знал, что один из камней рано или поздно попадет в цель, и попытался исполнить один из тех замечательных трюков, которым его научила Культура: набрал полные легкие воздуха и нырнул. Ждать пришлось всего несколько секунд. Огромный камень упал в воду в том месте, где после его нырка остались пузыри. Он обхватил камень, как любовницу, позволил увлечь себя в темные водные глубины и отключился, как его учили, не очень думая о том, выйдет ли из этого что-нибудь и придет ли он вообще в сознание.
Ныряя, он сказал себе: «Десять минут». Он пришел в сознание среди удушающей темноты, вспомнил обо всем и отпустил камень. Он попробовал дрыгнуть ногами и направиться к свету, но ничего не произошло. Он стал работать руками. Поверхность устремилась навстречу и наконец встретила его. Никогда еще воздух не казался ему таким сладким.
Стены кратера, окружавшие озеро, были отвесными. Оставалось лишь плыть к крохотному скалистому островку. Птицы с недовольными криками покинули островок, и он с трудом поплыл к этому кусочку суши.
«По крайней мере, – подумал он, выбираясь на берег, густо покрытый птичьим пометом, – меня нашли не жрецы. Иначе мне действительно пришлось бы худо».
Боли в ногах начались несколько минут спустя, словно кислота медленно просачивалась во все суставы, – и тогда он пожалел, что его не поймали жрецы.
«И все же, – говорил он себе (чтобы отвлечься от боли), – они придут за мной». Люди Культуры спустятся на большом прекрасном корабле, заберут его, вылечат.
Ну конечно. Им займутся врачи, поставят его на ноги, он будет в безопасности, полной безопасности, боль перестанет мучить его, он вернется в рай, словно… словно в детство, словно в тот самый сад. Вот только – напоминала ему непослушная часть разума – в том саду тоже случались всякие неприятности.
Даркенс попросила охранника, стоявшего у входа в арсенал, помочь ей с дверью за углом коридора: дверь заело, и открываться она не желала. Тем временем в арсенал проскользнул Чераденин, взял автоматическую винтовку, согласно описанию Элетиомеля, и вернулся, прикрывая ружье плащом. Даркенс в это время многословно благодарила охранника. Все четверо встретились в гардеробной малого зала. Вдыхая приятные запахи мокрой одежды и мастики для пола, они принялись передавать друг другу винтовку и возбужденно шептаться. Оружие было очень тяжелым.
– Тут всего один магазин!
– Больше я не нашел.
– Да ты просто слепой, Зак. Ну да ладно, думаю, нам хватит.
– Ой, она вся в масле, – сказала Даркенс.
– Это чтобы не ржавела, – объяснил Чераденин.
– И где мы будем стрелять?
– Пока спрячем винтовку здесь, а после обеда улизнем, прихватив ее, – сказал Элетиомель, беря оружие у Даркенс. – У нас занятие с Носатым, а он все равно всегда спит на уроках. Мама и папа будут развлекать этого полковника. Мы выберемся в лес и постреляем там.
