Когда мы достигли порта, нас провели по улицам прямо к пристани. Причалы здесь были забиты поддонами с товарами, которые загружали на корабли или выгружали с них. К длинному каменному пирсу, что тянулся через всю гавань, были пришвартованы десять-двенадцать бирем, кораблей с деревянными корпусами, с одним квадратным парусом на мачте, установленной в центре палубы, и двумя рядами весел с каждой стороны корпуса. Это, как я подозревал, были военные суда, потому что я заметил на носу каждого нечто, похожее на таран. Другие корабли, пришвартованные в порту, назывались триремы, мощные боевые суда с тремя рядами весел по каждому борту. Установленные уступами лавки под палубой давали возможность разместить по три гребца на каждой. На выносной платформе над планширом, выступающей горизонтально за границы палубы, размещался третий ряд весел и гребцов, чтобы они не мешали гребцам двух нижних рядов, размещенных под палубой. Мачты на триремах также были установлены в центре палубы.
По сравнению с этими судами торговые корабли, заполнявшие гавань, казались низкими, маленькими и уродливыми. Они предназначались для перевозки товаров, а не моряков и солдат морской пехоты. Это были парусные корабли, без гребцов, поскольку им требовалось максимально большое пространство для размещения грузов. Они имели широкие корпуса и большие квадратные полотняные паруса, белесые, выгоревшие на солнце. Борта их были обшиты просмоленными досками, поверх которых были прибиты свинцовые листы. При такой защите вода не могла проникнуть в трюм, так что грузы оставались сухими и неповрежденными. Могучие портовые рабочие, изукрашенные татуировками, лихо оперировали канатами и тросами, с помощью которых они управляли деревянными стрелами, что переносили партии товаров – вина, масла, фруктов, зерна и даже скот – на корабли и с кораблей. Работа кипела в бешеном темпе. Нас провели в один из деревянных складов, что рядами выстроились напротив причалов. Это оказалось огромное, похожее на пещеру, пустое помещение, в котором мы легко смогли разместиться. Пахло здесь свежесобранным зерном. Нас уже ждал хорошо одетый римлянин в тоге, сопровождаемый тремя чиновниками. Центурион рявкнул своим легионерам очередную команду, и те выстроили нас в шеренги, после чего чиновники начали нас пересчитывать. Пока они этим занимались, я заметил, как римлянин в тоге скривился, когда исходящие от нас ароматы ударили ему в нос. Чиновники закончили пересчет и быстро подбежали к своему начальнику. Римлянин выслушал их доклад, нахмурился и сделал знак центуриону подойти поближе.
Я стоял в первом ряду, поэтому услышал их разговор. Хорошо одетый римлянин быстро пришел в скверное настроение. Поскольку он считал, что никто из нас не понимает его латынь, он даже не старался понизить голос.
– Центурион Кукус, курьер сообщил мне, что ты выступил с тремястами пленниками. – Центурион небрежно и равнодушно пожал плечами и не сделал даже попытки что-то ответить, так что его начальник продолжил: – И, тем не менее, я вижу здесь только двести пятьдесят. Что означает недостачу в пятьдесят человек! Тебе известно, куда они делись?
– Подохли по дороге, мой господин, – равнодушным тоном ответил Кукус.
– Подохли? Отчего?
Кукусу явно надоели все эти процедуры, но он все же ответил:
– Одни от истощения, других перебили, потому что они подняли мятеж, – он бросил на меня ненавидящий взгляд.
– Легат Тремелий доверил тебе этих пленных, чтобы ты доставил их сюда, в этот порт, в целости и сохранности, после чего их перевезут в его поместья в Южной Италии. А теперь ты демонстрируешь мне убогих уродов, половина из которых, я уверен, не перенесет морской переход. Да к тому же ты умудрился потерять по дороге целых пятьдесят человек!
– Это всего лишь рабы, – буркнул в ответ Кукус.
– Нет! – рявкнул еще один римлянин. – Это ценное имущество легата, идиот! Я считаю необходимым подать начальству рапорт о твоем проступке!
Кукус подошел к нему и уставился на этого хилого чиновника, который сразу как-то весь сжался и отступил назад от покрытого шрамами ветерана с мечом на поясе.
– Пленные всегда гибнут, мой господин, – медленно произнес Кукус. – А моя работа заключается в том, чтобы уничтожать врагов Рима, а не в том, чтобы быть нянькой при пленных. Так что вот они, перед тобой, а я свое задание выполнил.
– Не полностью, центурион, – улыбнулся римлянин и протянул свою розовую ладошку, в которую один из чиновников тут же вложил развернутый свиток. – Это приказ легата. Тебе предписывается лично сопровождать пленных до его поместий в Капуе и там сдать их управляющему.
Кукус даже покраснел от ярости:
– Клянусь Юпитером, такого не может быть!
– Может, может, центурион. Так что я советую тебе теперь получше заботиться о своих подопечных. Пусть они тут отдохнут, потом накорми их и присмотри, чтобы они завтра же отплыли в Италию. Я уже заплатил киликийцам, чтобы те сопровождали эти три корабля на случай, если на них нападут пираты.
– Киликийцы сами пираты, – раздраженно заметил Кукус.
– В общем и целом ты, конечно, прав, но в данный момент Риму удобнее платить киликийцам, чтобы они не трогали наши корабли. Трофеи, захваченные в войне с Митридатом, весьма значительные, и Рим сейчас не видит необходимости создавать трудности при осуществлении того, что считается весьма выгодным договором, пусть и временным. Рим со временем займется этой проблемой, но в данный момент их следует просто терпеть. Видишь ли, центурион, это все вопросы стратегические, то, чего ты, видимо, не понимаешь. На любом отрезке времени предпочтительно вести лишь одну войну. Вот как разгромим Митридата, тогда и очистим морские пути от пиратов. Все очень просто.
– Киликийцы ничуть не лучше вот этой банды разбойников, – центурион ткнул пальцем в нас, парфян.
– Вполне возможно, но ты озаботься лучше тем, чтобы доставить свой груз по назначению. А теперь мне нужно принять ванну и сделать массаж, чтоб избавиться от исходящей от них вони, – римлянин указал на нас. – Жутко смердят!
С этими словами он развернулся и вышел из здания склада. За ним последовали его чиновники. Кукус остался с нами и со своими мыслями. Он подозвал к себе двоих охранников и что-то тихо им сказал, после чего тоже убрался со склада. Нам приказали располагаться прямо на полу, и мы воспользовались этой возможностью, чтобы лечь и отдохнуть. Я вытянул ноющие и избитые руки и ноги и закрыл глаза. Мы пребывали в сущем кошмаре, и не было никаких надежд на то, что потом станет лучше. Но, по крайней мере, на какое-то время нам позволили отдохнуть. Я провалился в глубокий сон и был разбужен, кажется, всего через несколько секунд громким свистком. Я приподнялся, хотя руки почти не слушались, словно на них висели тяжеленные гири, и увидел, что несколько рабов внесли ведра с водой и теперь разносят ее по складу, а другие раздают хлеб. Передо мной остановился один из них и предложил воды, протянув мне деревянный черпак. Я указал ему на Гафарна, который тут же схватил черпак и начал жадно пить. Когда он напился, я тоже удовлетворил жажду. Вода показалась мне самой сладкой, какую я когда-либо пил, а хлеб был вкуснее всех пиршественных блюд, какие я когда-то пробовал. Конечно, это смешно и нелепо, но когда ты голоден и умираешь от жажды, даже самая простая пища кажется даром богов. Кукус сидел на скамье, прислонившись спиной к стене, и обозревал нас своими черными глазами с ледяным выражением на лице.
