– А кто твой отец?
– Его зовут Вараз.
Спартак наклонился вперед и уставился на меня своим ястребиным взглядом.
– Так это, значит, царь Вараз, не так ли, принц Пакор?
– Царский сын, надо же! – фыркнул Крикс. – За него можно взять хороший выкуп!
– Много золота, на которое можно будет закупить оружие для нашего войска, – задумчиво добавил Каст.
Я разозлился и возмутился. Получается, я избежал участи узника, но лишь для того, чтоб очутиться среди головорезов! Наклонился над столом и постарался принять убедительный вид, глядя прямо в глаза Спартаку.
– Я не позволю, чтобы со мной обращались, как с животным! Вы сочли возможным освободить меня от цепей. Должен вас уверить, что вам не удастся снова меня ими сковать. Я, конечно, всего один, но готов сразиться с каждым из вас. Дайте мне меч, и я покажу вам, как бьются парфяне!
Как мне казалось, это была достойная и смелая речь, хотя в моем ослабленном состоянии я недолго продержался бы, сражаясь с любым из них, не говоря уж о том, чтобы со всеми тремя. Но я, по крайней мере, рассчитывал на быструю смерть. Спартак взглянул сперва на Крикса, потом на Каста. Спартак и Каст рассмеялись. Крикс сидел с каменным лицом.
– Нам не нужны избалованные царские ублюдки, которые сами владеют рабами и заставляют их подтирать себе задницу.
– Нам нужны любые хорошие воины, любые, каких мы можем приобрести, – заметил Спартак.
– Не так уж он хорош, если римляне взяли его в плен, – возразил Крикс.
– Но они и тебя взяли в плен, не так ли? – сказал я. – И что после этого можно о тебе сказать?
Вскочив на ноги, Крикс яростно уставился на меня.
– Так почему бы нам не поглядеть, кто из нас лучше?! Прямо здесь и сейчас!
– Сядь, Крикс, – резким и суровым тоном сказал Спартак.
Крикс сел, как ему было велено, продолжая при этом сверлить меня ненавидящим взглядом.
– Мы хотим, чтобы ты со своими людьми присоединился к нам, Пакор.
– Не все мы этого хотим, – буркнул Крикс.
– Присоединиться к вам? – я несколько опешил. По моему мнению, они едва ли подходили под определение дисциплинированного войска.
– Мы не собираемся на вас давить, – сказал Спартак. – Но это может оказаться самым лучшим для вас способом вернуться домой. Вы ведь, в конце концов, в Италии, далеко от Парфии. Присоединяйтесь к нам, и, вероятно, вы очень скоро увидитесь со своими семьями.
– А за что вы сражаетесь? – спросил я.
Спартак улыбнулся:
– Да за то, что тебе досталось как должное, даром, – за свободу. За свободу жить без цепей и жестокости. Той самой жестокости, что ты испытал на себе, пусть и недолго. Разве я не свободный человек, заслуживающей жизни, свободной от кнута и раскаленного клейма?!
Твои люди идут за тобой, потому что преданы тебе или потому что они тебя боятся? Ты позволишь им самим решать свою судьбу или же станешь для них тираном? Ты полагаешь, что мы настолько низко пали, потому что были рабами? Я вижу это по твоим глазам. Но ведь и у рабов имеются свои мысли, мечты, страхи и способность любить, не так ли? Немногие из нас родились в рабстве, Пакор, и тем не менее Рим счел удобным обречь нас на рабскую жизнь. Ты убивал римлян, защищая свой дом; отчего же ты нам отказываешь в таком же праве?
Наш план такой: собраться и организоваться здесь, около Везувия, а затем двигаться на север, к Альпам. А там мы пересечем горы и разойдемся по домам. Не сомневаюсь, что римляне попытаются нас остановить, но мы, если нужно, будем пробиваться с боем. Все, что нам нужно, это уйти из Италии и никогда в жизни не встречаться ни с одним римлянином.
– Мой народ жил в мире, пока римляне не устроили резню у нас в селении и не обратили уцелевших в рабов, – добавил Каст. В его голосе явственно звучала боль.
– Я как сейчас вижу тела своих друзей, пронзенных римскими копьями, – резко бросил Крикс.
– Каким бы ни было твое решение, мы отнесемся к нему с полным уважением, – продолжал Спартак. – Не решай с ходу. Обдумай все, обсуди со своими людьми.
На этом разговор закончился. Я кивнул, поднялся со стула и направился к выходу.
– И еще одно, – сказал Спартак. – Твой раб.
– Гафарн?
– Да. Он тоже теперь свободен. Он больше не твой раб. Он может следовать за тобой по своему желанию, но у тебя больше нет над ним власти. В нашем лагере рабов нет.
Я никогда не думал о Гафарне как о рабе, хотя, конечно, он был рабом. Слишком долго мы с ним являлись товарищами, так что я считал его… Кем? Другом? Нет, не думаю. Просто я никогда об этом не задумывался, считал, что мы всегда будем вместе.
– Хорошо, мой господин, – ответил я.
– Да, и еще одно, Пакор, – сказал Спартак.
– Да, господин?
– Не надо называть меня господином.
Когда я вернулся, то собрал своих людей и усадил их кружком. Солнце, преодолев полдень, клонилось к западу, чтобы вскоре скрыться за Везувием. Я объяснил всем предложение, которое сделал мне предводитель восставших рабов. Все они, как и я сам, желали вернуться домой, но перед нами стояли значительные трудности. В Италию нас доставили кораблем, и сейчас мы находились на юге страны. Казалось, невозможно вернуться домой тем же способом: корабля у нас не было. Это означало, что нам придется идти наземными путями, через территории, занятые врагом. Из того немногого, что я помнил из географических карт, которые считал достаточно точными, вытекало, что Италия – это длинный полуостров, вытянутый с севера на юг, а мы находимся на юге. Все внимательно меня слушали, пока я рассказывал, что войско рабов намерено идти на север к каким-то горам, именуемым Альпами, после чего разойтись по родным местам. Я сообщил им, что все могут сами принять решение о дальнейшем образе действий, поскольку я им больше не господин и не командир, но такой же человек, как они сами, стремящийся поскорее вернуться в Хатру. Я посмотрел на Бирда, который не был одним из нас и давно лишился и дома, и семьи. Что решит он? Большинство было того же возраста, что и я, вот только я не знал, есть ли у них жены и дети. По правде говоря, чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что никогда ничего толком не знал о людях, которых вел в бой. Это были просто воины, всадники с копьями и луками, которые подчинялись моим приказам, которые иной раз гибли, выполняя эти приказы. А здесь, в этом вулканическом кратере, в чужой, враждебной стране, они вдруг стали не просто безликими человеками. Это были мои соотечественники, парфяне, товарищи по оружию. Может быть, следовало даже считать их своей семьей.
После этого мы разошлись и занялись своими делами. Каждый, разумеется, должен был сам принять решение о своей дальнейшей судьбе, но нам следовало соблюдать определенную дисциплину и постараться лучше устроить свою жизнь в этом лагере. Требовалось выкопать уборные, доставлять воду из ближайших источников, готовить еду. Я все еще был слаб, поэтому, приказав Нергалу готовить людей к завтрашнему длинному марш-броску, я лег в постель. Гафарн снова втер мне в спину лечебную мазь. Спина быстро заживала, по крайней мере, он мне так сказал.
