– Хороший день сегодня, Спартак! Еще больше новичков прибыло, сотнями идут! Мои разведчики говорят, что большая часть поместий вокруг Нолы покинута.
– Хорошо, – ответил Спартак. Он бросил взгляд в мою сторону, потом перевел его обратно на Каста. – Они все еще там?
Каст кивнул.
– Отлично. Тогда мы поедем и поглядим на них.
– Только вдвоем? – спросил Каст. – Там могут быть римские патрули.
– Сомневаюсь. Никаких сообщений об их появлении не было с тех пор, как мы разбили им нос. Некоторые успели убежать, но они, видимо, рванули к Неаполю. Но если мы кого-то заметим, то тут же вернемся на Везувий.
– Но даже если так… – запротестовал было Каст.
– Мы обгоним любых римлян, Каст. Не так ли, Пакор?
– Если ты прикажешь, господин, – ответил я.
После этого он послал своего коня вперед, и я помчался следом. Мы легким галопом двинулись по широкому травяному простору, пока не достигли дороги, по которой проехали еще с милю или около того. Местность понемногу становилась более обжитой, с полями и оливковыми рощами справа и слева, хотя я не заметил никого, кто бы за ними ухаживал. Солнце уже поднялось высоко, стало жарко, так что я обрадовался, когда мы добрались до небольшого леска и поехали сквозь него. Воздух и здесь был теплый. Мы направили своих лошадей прямиком через заросли. Через несколько минут мы выбрались на противоположную опушку, и Спартак остановил своего коня. Впереди нас виднелась узкая прогалина, по которой протекал ручей. По его берегам стояли несколько групп лошадей, одни пили воду, другие щипали траву. Ни на одной не было ни уздечки, ни седла.
– Чьи это лошади? – спросил я.
– Твои, если сумеешь их приручить.
Я почувствовал укол возбуждения. Передо мною был целый табун лошадей – серые в яблоках, рыжие, одна или две вороные, остальные гнедые, мышастые и пегие.
– Это дикие лошади, Пакор. Если ты и твои парни сможете их приручить и объездить, они ваши, – Спартак бросил на меня взгляд искоса. – Когда ты примешь решение – остаться с нами или уходить?
– Завтра, господин. Каждый из нас волен сам это решать, как ты и говорил.
Лошадь – существо чуткое, и те, что стояли с краю, внезапно почувствовали наше присутствие. Они навострили уши, обратившись в слух. Остальные подняли головы, перестав жевать и пить, а некоторые даже тронулись прочь: их органы чувств сообщили им об опасности. Хотя мы прятались за деревьями, лошади явно заволновались. Нужно было уезжать отсюда. Мы двинулись обратно к Везувию по заброшенным тропам. Когда мы приехали в лагерь, то спешились и отвели лошадей в наскоро устроенные конюшни. Люди подходили к Спартаку и либо приветствовали его, отдавая честь, либо обнимали; он, со своей стороны, отвечал на их приветствия тем же, всегда готовый остановиться и поговорить. Мне пришлось признаться самому себе, что он все больше мне нравился. Он, конечно, разбойник и раб, но явный вожак, лидер, и эту разношерстную шайку он, благодаря личному авторитету, полностью держал в руках. Кстати, о шайке: она с каждым днем все разрасталась. Когда мы слезали с коней, в лагерь вошла еще одна группа молодых людей, и охранники направили их в ту часть кратера, отведенную для новых людей. Выглядели они вымотанными, но вполне здоровыми и бодрыми. Спартак объяснил, что это пастухи.
– Пастухи? – переспросил я.
– Да. Рабы, которых их хозяева посылают в горы пасти стада овец и коз.
– А разве их не охраняют? – спросил я.
– Да кто ж будет охранять тех, кто сам охраняет стада своих хозяев? Никто. Римляне при своем тщеславии не думают, что эти люди проводят свои одинокие ночи, размышляя о свободе, вместо того чтобы заботиться о безопасности доверенных им стад, оберегать их от хищных животных и воров. Вот и посылают здоровых и сильных молодых людей в горы, вооружив их ножами и дубинками, чтобы те оберегали их имущество. Они почему-то уверены, что те окажутся верными и послушными рабами. В Южной Италии полным-полно таких пастухов.
– А теперь они присоединились к тебе.
– Да, присоединились. Мы разгромили шесть римских когорт, и это произвело должное впечатление на всех, не только на римлян.
Мы достигли конюшен и передали своих лошадей конюхам, среди которых были и мои люди.
– Мне нужно заняться организационными делами, Пакор, так что я с тобой временно попрощаюсь.
– Скажи, зачем ты показал мне стадо диких лошадей?
– Я подумал, что они тебе понравятся. Я же знаю, что вы, парфяне, большие знатоки лошадей.
– Стало быть, это не было попыткой убедить меня остаться?
Он рассмеялся:
– Конечно, так и было! У нас будет много пеших воинов, но никакой конницы. Кроме того, любой военачальник захотел бы иметь в своем распоряжении человека, захватившего однажды римского орла. Мне про это рассказал твой бывший раб, хотя по-латыни он говорит плохо. Если ты решишь остаться с нами, то будешь моим начальником конницы.
Признаюсь, я был польщен. И мне понравилась мысль стать начальником. Но тут я припомнил, что это все же не войско, а хоть и увеличивающаяся в размерах, но все же банда, сборище беглых рабов. Он заметил, что я обдумываю эти мысли. И протянул мне руку. Я пожал ее.
– Значит, до завтра, Пакор.
– До завтра, мой господин.
Он пошел прочь, но остановился:
– Да, и еще одно, Пакор.
– Да, господин?
– Не нужно звать меня господином.
Я медленно направился к своим людям, размышляя о том, знает ли он, что мне придется согласиться с их решением. Это было самое малое, что я мог для них сделать. Повсюду вокруг проходили военные занятия – людей учили маршировать и пользоваться оружием. Одни практиковались с мечами, рубя и коля толстые деревянные столбы, вкопанные в землю. Другие, вооружившись деревянными мечами, отрабатывали разные колющие и рубящие выпады, а их инструкторы выкрикивали команды и указания. Их щиты были грубыми, сплетенными из прутьев, такими же, как у пеших воинов в Парфии, и я задумался, есть ли здесь настоящие боевые щиты. Так я добрался до колонны новобранцев, которых учили ходить строем. По обе стороны колонны двигались инструкторы, державшие в руках трости, которые они использовали, чтобы заставлять рекрутов не выбиваться из рядов и шагать в ногу. Я вздрогнул – это напомнило мне недавние малоприятные события. И еще вспомнил о своих военных упражнениях и обучении владению оружием. Бозан придерживался принципа: тяжело в учении – легко в бою. Так что и я, и мои однолетки бесконечно тренировались, учась сражаться под жарким солнцем Месопотамии, осваивая искусство владения мечом, копьем, дротиком и, прежде всего, луком. Упражнения повторялись и повторялись до того момента, когда оружие становилось продолжением твоей руки и владение им превращалось во вторую натуру. Моя военная подготовка началась в возрасте пяти лет. До этого я пребывал в обществе своей матери и других придворных женщин; после стал учеником Бозана и других военных инструкторов Хатры. Казалось, это было только вчера.
