– Вступить в ряды конницы? – он рассмеялся. – У них больше шансов вырастить себе крылья.
Галлия не поняла, что он сказал, но отлично поняла его насмешливый тон.
– Что он говорит?
– Он полагает, что вам не следует служить в коннице.
– Мне сказали, что конницей командует принц Пакор, – заявила она. – Видимо, меня неверно информировали.
– Могу тебя заверить, что здесь командую именно я, – ответил я.
Она резко махнула рукой в сторону Нергала:
– Тогда, может быть, ему лучше заняться уборкой навоза или чем-то еще, более полезным?
Я успокаивающим жестом сложил руки на груди.
– Он вовсе не хотел тебя обидеть, госпожа.
– Ему следует для начала пошевелить мозгами, а уж потом открывать рот, – у Галлии явно вскипела кровь. Нергал вскочил на ноги.
– Что она сказала, принц?
Я перевел.
– Я не потерплю оскорблений от женщины!
Я отлично понимал, что ни один из них не отступит, отчего мое восхищение ею возросло еще больше. Она явно не знала страха. Какое великолепное создание, эта женщина из Галлии!
– Оставь нас, Нергал, – сказал я.
– Женщины не бойцы. Они не умеют сражаться, – насмешливо бросил он, потом отдал мне честь и вышел, топая сапогами.
– Я прошу у вас прощения за Нергала, – сказал я Галлии и Диане. – Он слишком горяч.
– Это заметно, – промурлыкала она. И посмотрела на меня своими глазами, этими двумя синими озерами. Ее гнев уже исчез, манеры стали спокойнее, почти как у соблазнительницы. – Спартак говорит, что ты великий воин, так что я благодарна тебе за то, что ты выступаешь на его стороне. Он мой друг, и я считаю друзьями всех, кто ему дорог, – ее голос звучал мягко и зазывно, и я поддавался ему, как готовая к сдаче жертва. – Итак, я прошу тебя, принц Пакор, сын Хатры, позволить мне сражаться рядом с тобой, чтобы я тоже могла послужить Спартаку. Каков будет твой ответ?
Я уже понял, что не смогу, не в силах ей отказать; отлично понял, что если бы она у меня что-то попросила, я бы в тот момент отдал ей все.
– Это станет для меня огромной честью, госпожа, – услышал я собственный голос. Складывалось ощущение, что это не я сам, а кто-то другой контролирует все мои действия.
Она кивнула.
– А это моя подруга Диана, она тоже хочет к тебе присоединиться. Мы будем ждать твоих распоряжений.
С этими словами Галлия повернулась и вышла из палатки. Диана последовала за ней.
– Я бы сказал, что победу одержал прекрасный пол, – заметил Годарз, который все это время в молчании сидел у себя в углу.
– Вероятно, это было лишь представление, попытка меня впечатлить и очаровать, – я пожал плечами.
– Неужели? А вот я мог бы поклясться, что все было наоборот.
– Вздор! – сказал я.
– Кажется, она вполне серьезно говорила о своем участии в боях.
Я снова пожал плечами:
– Сомневаюсь, что она хотя бы умеет ездить верхом.
Годарз посмотрел вслед удаляющейся Галлии:
– Думаю, у этой женщины имеется множество талантов, мой принц, она, несомненно, знает, чего хочет. И умеет пользоваться своими чарами, чтобы получить то, что ей нужно.
Так и случилось, что эти две женщины стали первыми представительницами прекрасного пола в благословенных рядах парфянской конницы – в стране моих врагов, в составе войска освободившихся рабов.
В тот же вечер я сообщил своим людям об этом решении, и большинство сперва решило, что это шутка. Нергал был в ярости, Гафарн смеялся, Бирд остался равнодушен.
– В любом случае, – сказал я им, когда мы ужинали вареной бараниной возле пылающего костра, – это нам никак не повредит. Она явно старается произвести впечатление на Спартака и очень скоро забудет об этой затее, – и посмотрел на все еще кипевшего от злости Нергала.
– Ты когда-нибудь видел женщину, умеющую ездить верхом, как парфянский наездник? – фыркнул тот.
Но в глубине души я надеялся, что они останутся с нами.
Была уже середина лета, и набор воинов в конницу и их вооружение продолжались. Мы все понимали, что римляне очень скоро отправят новое войско, чтобы разгромить нас; насколько было известно, такое войско уже двигалось из Рима ускоренным маршем на юг. Я высылал разведчиков далеко на север, до самой Капуи и на юг до Салерна, а также на запад до Беневента, но пока что никаких признаков активности со стороны врага не наблюдалось. Разведку организовал Бирд, его консультировал Годарз, который сообщил мне, что объездил все окрестности в поисках лошадей для своего хозяина, так что хорошо знает этот район.
– Тебя в этих поездках сопровождали хозяйские охранники? – спросил я.
– Нет, конечно, – ответил он, несколько удивленный. – Хозяин мне доверял.
– А тогда что мешало тебе убежать?
– Ничто не мешало. Но куда бы я пошел? Мой хозяин вообще не верил, что я сбегу. Он кормил меня, не бил, позволял ухаживать за лошадьми, понимаешь? Он же знал, что я их люблю. Вот я и был у него чем-то вроде верного пса. Таким он меня и считал, понимаешь? Не человеком, а всего лишь рабом.
Пришло время заняться изготовлением привычных для нас луков скифского типа, славящихся во всем мире. Парфянские луки имеют двойной изгиб, их концы сильно загнуты вперед, а средняя часть, за которую стрелок держит оружие левой рукой, оттянута назад. Сами концы толстые, их толщина больше, чем ширина. Для изготовления луков мы выбрали тисовое дерево, оно лучше всего подходит для этой цели, поскольку обладает большой упругостью и способно выдерживать большие напряжения при сгибании и сжатии, когда лук пускают в дело. Стало быть, основой каждого лука служит тис, концы его с внешней стороны усиливаются сухожилиями, а с внутренней – роговыми пластинами. Все эти детали склеиваются друг с другом клеем, изготовленным из битума, березового дегтя и животного жира, после чего весь лук обтягивают волокном из животных сухожилий. Хотелось, конечно, покрыть луки снаружи лаком, чтобы сделать их водонепроницаемыми, но лак доставляли из Китая, и он был очень дорог. Так что приходилось обходиться без него. Каждый лук имел в длину более четырех футов.
Нам потребовалось два месяца, чтобы изготовить тысячу луков, их хранили под крышей, в виллах, которые мы заняли. Огромные, покинутые всеми виллы Кампании с их многочисленными помещениями и вместительными надворными постройками оказались идеальным местом для наших мастеров, делавших луки. Мы ревностно их охраняли, поскольку именно это оружие должно было принести нам победу в бою.
Пока одни мастера занимались изготовлением луков, Годарз и другие принялись делать стрелы. Древко стрелы делается из двухфутового соснового стержня, на который насаживается трехгранный наконечник. Каждый день с раннего утра он с двумя сотнями помощников принимался за дело: они рубили молодые сосны, чтобы делать из них древки стрел. Выбирали самые стройные сосенки. Чтобы хорошо просушить дерево, требуется шесть месяцев, но жаркое итальянское лето помогало нам сократить этот срок. Срубленные сосенки связывали в пучки и оставляли их в таком виде на две-три недели, после чего развязывали, сдирали с них оставшуюся кору, потом снова связывали в пучки и оставляли сохнуть еще на две недели, пока они не становились совсем сухими.
