Рассматривая стратегии сохранения нашей культуры и государства, необходимо провести как можно более глубокую рекогносцировку и проанализировать соотношение сил. Ведь враги захватили не только общественные и культурные институты Запада, но и основные корпоративные центры. А как глобализм есть антитеза патриотизма, так и транснациональная корпорация есть антитеза традиции. С ее приспособляемостью и аморальностью эта корпорация не имеет и не может иметь «корней» — она способа действовать в любой системе. С эффективностью как основным принципом деятельности она не нуждается в верности работников и «привязке» к конкретной нации или государству. С биржевыми курсами и капиталовложениями как основами ее существования она готова пожертвовать всем во имя получения прибыли. «Глобальный капиталист» и истинный консерватор — это Каин и Авель нашего времени. Нельзя отрицать нарастающее могущество глобализации. Пятьдесят две из ста наиболее успешно и динамично развивающихся экономических структур мира — это транснациональные корпорации, и сорок восемь — государства.
* * *
Демократическая партия культурную войну проиграла, да и многие республиканцы участвуют в боевых действиях, что называется, по необходимости. Учитывая прогнозы относительно грядущих потерь, неудивительно, что многие воины настроены покинуть позиции еще до восхода солнца. В культурном конфликте давосский республиканец заведомо проигрывает демократу из Сан-Франциско.
Для победы необходим не только консервативный дух, стремление защищать традиционные ценности Америки и Запада, но и дух контрреволюционный, желание отвоевать утраченные территории. Дабы отстоять право жить так, как им хочется, отцам-основателям пришлось стать мятежниками. И мы должны последовать их примеру.
Любая форма правления, не укорененная в культуре, обречена на исчезновение. Сталинистские режимы в странах Восточной Европы не успели пустить корни. Когда угроза русского вторжения миновала, эти режимы в одночасье рухнули. Республиканцы сегодня отступили с территории, которую они отчаянно защищали во времена Рейгана, поскольку ощутили враждебность культуры. Возможно, это правильный шаг — поскольку «их гораздо больше, чем нас». Следовательно, консерваторам нужно заключать союзы со всеми, кто готов их поддерживать. Не всякий либерал готов увидеть закат нашей цивилизации и новое вавилонское пленение; с другой стороны, значительное число консерваторов уже сложили оружие.
Такова война — наследница войны «холодной», война, которой суждено определить будущее планеты. Вероятно, никто из нас не доживет до той поры, когда мы увидим землю обетованную, однако победа неминуемо будет на нашей стороне. Ведь история учит, что Божественная истина, рухнувшая наземь, непременно восстанет и вновь взлетит к небесам.
Из всех проблем, стоящих перед Западом, наибольшую угрозу сегодня представляет демографический кризис.
История учит, что корреляция между численностью населения и могуществом народа далеко не абсолютна. Несколько миллионов англичан покорили четверть планеты. Крошечные Португалия и Голландия захватывали территории, намного превосходившие размерами их собственные и куда более населенные: Бразилию, Индию, Китай, Африку, Южную Америку. Тем не менее население — необходимый элемент могущества. По численности армии Конфедерация не уступала Союзу, однако самих конфедератов было мало, зато янки — чересчур много. Паранойя французов, вызванная стремительным ростом населения Германии после Версаля, в конце концов оказалась оправданной. Гитлеровский вермахт превосходил Красную Армию по технической оснащенности, но 80 миллионов немцев, стиснутых железной хваткой Гитлера, не могли победить 197 миллионов русских, стиснутых железной хваткой Сталина. Советский Союз, с его населением в 290 миллионов человек, вполне мог управлять мировой империей. Сегодняшняя стареющая Россия, с ее 145 миллионами человек, хорошо если сумеет сохранить то, что имеет. В самом деле, очень хочется найти в истории семью, племя, народ, нацию, цивилизацию, население которой постарело бы и начало сокращаться, но которая не отдала бы другим то, что сама сумела захватить в пору расцвета, — хочется, но не получается.
* * *
«Гуманистический манифест» 1973 года оказался почти пророческим. Американцы, говорилось в нем, должны «преодолеть пределы национального суверенитета и… присоединиться к построению мирового сообщества… Мы стремимся… к миру, управляемому транснациональным федеральным правительством».
«Манифест» предрекал: «Сегодня происходит истинная революция… В текущий исторический момент на передний план выходит приверженность общечеловеческим ценностям, приверженность, отменяющая все прежние узкие привязанности к церкви, государству, партии, классу или расе… Разве может быть у человечества более возвышенная цель, нежели превращение каждого человека, в идеале и на практике, в гражданина мирового сообщества?».
Отмирание национальных государств и возникновение мирового правительства было мечтой интеллектуалов со времен Канта. Несмотря на всю свою утопичность, эта мечта оживала в каждом поколении. С точки зрения христианства это — ересь. Когда философы Просвещения отвергли церковь, им потребовалась замена обещаемому церковью небесному видению. И они создали представление о человечестве, совместными усилиями строящем рай на земле. Подмена потусторонности посюсторонностью — та же самая сделка, какую осуществил Исав, продавший Иакову право первородства за чечевичную похлебку. Дети Просвещения стараются реализовать этот план. С ослаблением влияния христианства на Западе они уже успели заложить фундамент и возвести первый этаж здания мирового правительства.
ООН должна стать парламентом нового мира, Совет безопасности — верхней палатой (причем право вето отменяется), а Генеральная ассамблея — нижней. Международный трибунал станет Всемирным судом, а Всемирная торговая организация образует ветви судебной власти. МВФ станет федеральным резервом. Всемирный банк и его банки-клиенты образуют банковскую сеть взаимопомощи. Агентство ООН по проблемам питания и сельского хозяйства и Всемирная организация здравоохранения будут обеспечивать социальную защиту. Киотский протокол перерастет в глобальную систему охраны окружающей среды. Моделью мирового правительства и его предшественником выступает сегодня Европейский союз. Строуб Тэлбот, сокурсник Клинтона в Оксфорде и «архитектор» политики Клинтона по отношению к России, десять лет назад в журнале «Тайм» описал режим, который сложится в последние годы двадцать первого столетия:
«Все страны есть не более чем социальная условность… Как бы к ним не относились их граждане, сколь священными они бы ни казались, на деле все они — образования искусственные и временные… В ближайшие сто лет национальная принадлежность станет рудиментом; все нации и все государства признают единый, глобальный авторитет. Фраза, бывшая модной в середине двадцатого века — „гражданин мира“, — обретет к концу двадцать первого столетия свое истинное значение».
В картине, нарисованной Тэлботом, МВФ, ВТО и Всемирный банк суть «прообразы министерств финансов, торговли и развития объединенного мира».
«Все ли понимают, что мы строим нечто, открывающее дорогу к мировому господству, не просто торговый союз, но политическое образование? — спросил Романо Проди, президент Европейского союза, на заседании Европейского парламента в феврале 2001 года. — Все ли сознают, что национальным государствам, каждому по отдельности, придется доказывать свое право на существование в новом мире?»
