При этом самый неодобряемый из одобряемых репрессивных законов – это закон о митингах: все-таки многие хотели бы оставить за собой право на недовольство или хотя бы неодобрительное бурчание в традиционном русском диалоге с телевизором. Зато высочайшие степени одобрения – закон о запрете пропаганды однополой любви (67 %) и о защите прав верующих (55 %): на высшую силу и высшую норму покушаться нельзя, за это люди должны сидеть в тюрьме.
С термином «иностранный агент» чуть более тонкая, как резьба по кости, история. Да, закон об иностранных агентах одобряют. И мифологическая инерция, десятилетиями связывавшая эту категорию с чем-то чрезвычайно негативным, по-человечески подлым и политически подрывным, действует где-то в мозжечке, как подпольный обком. Но при 35 % за нестандартно много затруднившихся с ответом – одобрять или не одобрять (57 %). Все-таки дело пахнет нафталином, и вообще не очень понятно, что это такое.
Но раз высший начальник сказал, что иностранные агенты есть, и раз это идет вразрез с представлениями о том, как надо Родину любить, пусть применяет закон на практике.
Родиной мы все меньше гордимся, но при этом детки – в рамках насаждения, как картошки при Екатерине, нормы, и обветшалых, как «хрущобы», представлений о патриотизме – пусть поют хором гимн при каждом удобном случае (47 %). При этом постсоветский человек уже забыл, что сам он в школе гимн если и пел, то нечасто и вообще не очень одобрял его. Особенно когда мелодию включали в шесть утра в трудовом лагере, исправительно-трудовом лагере или во время службы в Вооруженных силах.
Постсоветский человек идет своим путем, цепляясь за мифы, как за колючки, совершая, как промахнувшийся биатлонист, штрафные круги, двигаясь по одной и той же лыжне. Обстоятельства и мир вокруг меняются, человек к ним адаптируется. Но миф живет – как представление о норме и как мечта о правильном устройстве вселенной. Русский человек – он же, в сущности, социалист-утопист.
2013 г.
Революция вас догонит
Прибыв в город Ереван, который встретил отца народов лозунгами «Нет СССР», Владимир Путин заявил стратегическим партнерам, что украинские события – это не революция, а погромы и они занесены в братскую страну, которую Россия пытает газом и таможенными войнами, извне. Вероятно, лозунг «Путин, убирайся вон!» тоже занесен в не менее братскую Армению извне, например из Ирана. Больше неоткуда, разве что из тбилисского квартала Авлабар. Некоторые российские провластные газеты указывали в качестве источника украинских бед на Польшу, несколько преувеличивая значение соседа и доводя его могущество до уровня прежней Речи Посполитой. Ну, натурально, Польша круче России, кто бы сомневался…
Между тем различий – не внешних, а глубинных – между Россией и Украиной практически нет. Каждая страна пережила несколько постсоциалистических революций. Первая – обретение независимости в начале 1990-х. В России этот процесс объединил, например, «волка и ягненка», Бабурина и Ельцина. Затем случилась догоняющая революция. В России либеральные реформы шли быстрее, но и они затормозились. К тому же нефти было больше. Поэтому вместо революции состоялась длящаяся контрреволюция 1990–2003 годов, завершившаяся арестом Михаила Ходорковского и поражением демократических партий на выборах. Украина тем временем стагнировала и ждала согласованного толчка как сверху, так и снизу. Что, собственно, и произошло в 2004 году и получило название «оранжевой революции». Это явление стало главным страхом кремлевских астрологов на несколько лет.
Они, как и сегодня, не верили в объективную марксистскую сущность «оранжевых революций» и упорно указывали на мировую закулису как источник турбулентности.
Собственно, эта же логика привела во время догоняющей революции 2011–2012 годов в России, по определению Юргена Хабермаса, освобождающей «путь для того, чтобы наверстать упущенные процессы», к мифологизации богатого слова «Госдеп». «Упущенные процессы» иногда определяют так: государство отстало от общества. Что уже трюизм, который от этого не перестает быть чистой правдой. И причиной революций.
Не стоит думать, что, если в России повстанцы не занимают офисы госучреждений, революция закончена. Что, если Косенко не пускают на похороны матери, а Кривову дают возможность голодать до потери пульса, ситуация под контролем. Революция – процесс медленный, не побоюсь этого слова – исторический. А крот истории роет медленно, но верно. До того момента пока, по определению Василия Розанова, Русь не слиняет в «три дня».
Просто Россия не подписывает документы об ассоциации с ЕС (а зря, кстати, – Геннадий Онищенко не дал бы соврать), и нет повода для выражения активной частью общества недовольства столь явным образом. Плюс украинское руководство, даже столь беспомощное, как при президенте Януковиче, не страдает имперскими комплексами. Вот и все отличия. А так мы с Украиной примерно на одной и той же стадии развития.
Точнее, не развития, а деградации. На очередной стадии развала СССР, которая называется гниение руин и распад. Это тоже с точки зрения вечности долгий процесс, который до сих пор не закончился и внутри которого и происходят догоняющие революции.
В принципе это хорошая новость. Ибо мы с украинцами вместе – в движении. Мы не «застывшее имперское дерьмо» (Мераб Мамардашвили), а находящаяся в состоянии транзита субстанция.
Есть у революции начало, нет у революции конца – учил нас репродуктор всего-то каких-то лет 25–30 тому назад. Вот этого никак не могут понять в центре управления политическими полетами с элементами геополитики, где полагают: возьмем газово-таможенным штурмом Ереван, нагнем Киев – и заживем. Ничего подобного. Революционные процессы, как и подземный пожар, погасить при таком восприятии действительности невозможно. Как раз Янукович почувствовал, хотя и поздно, что живет на торфянике или в лесу, полном сухостоя. Поэтому путь для него к сближению с ЕС, что для Майдана означает движение к определенного сорта институтам, а не к встающему непредсказуемым образом не с той ноги ручному управляющему, – вопрос времени. Ну и политического самовыживания.
Собственно, он как политик не живет, а выживает, мечась между будуаром и молельней, Европой и Россией. Чтобы лучше жить, как говорили в общую для нас с украинцами перестройку, надо лучше работать. И вот ровно с этим у Януковича проблемы. Отчего он и ищет внешней помощи: сегодняшней – от России, завтрашней – от ЕС. Если, конечно, наступит завтра.
У прозорливого лидера есть способ самосохраниться в эпоху перманентной революции (не от слова «перманент», а от определения Троцкого). А именно возглавить эту революцию. У Януковича был такой шанс – даже не вступление, а дистанцированная ассоциация с ЕС. У Путина шанс тоже есть. Но он предпочитает мирной трансформации экономики и политики своего рода «бульдозерную выставку» – политический бодибилдинг Бастрыкина с Чайкой.
Это не очень красиво. И несовременно.
Ведь если ты не догоняешь революцию, она догонит тебя.
2013 г.
Постимперские кулаки
Лев Троцкий, если отвлечься от строго марксистских нюансов, определял перманентную революцию как революцию, «каждый последующий этап которой заложен в предыдущем». Это был по-настоящему большой вклад в соответствующую теорию. На самом деле революционный период лишь отчасти описывается теми визуальными образами, которыми сейчас полнится, например, город Киев: он может длиться и тогда, когда никаких волнений нет. Просто волнения встроены в революцию, они – ее подземный пожар, который при определенном стечении обстоятельств вырывается наружу.
