Партия вездесуща
Район Шанхая Синтяньди с его гламурным лоском может поспорить с любым другим местом на нашей планете за право служить рекламой космополитического капитализма. Посреди элегантных, тщательно отреставрированных каменных домов вам встретятся кофейни «Старбакс» и кафе-мороженое «Хааген-Датц», а также множество дорогих бутиков, торгующих модными сумочками и прочими предметами роскоши. Богатые шанхайцы потягивают кофе латте, сидя в прохладной тени соединенных между собой внутренних двориков. Случайный посетитель, пройдясь по превращенным в пешеходную зону улочкам Синтяньди, возможно, придет к убеждению, что и весь Китай наших дней являет собой образец продвинутой рыночной экономики. Однако Синтяньди скрывает в себе неожиданную вещь. Здесь находится помещение, в котором в 1921 году проходил первый съезд Коммунистической партии Китая. В самом сердце квартала, олицетворяющего собой капитализм, можно найти партию. И такая же картина характерна для страны в целом.
Стороннему наблюдателю сложно понять, до какой степени в современном Китае правительство доминирует в номинально негосударственной экономике. Власть государства присутствует повсюду, даже если это и не заметно на поверхности. Фойе отеля «Гарден», одного из первых в Гуанчжоу западных отелей, поражает своей роскошью. Над длинной регистрационной стойкой из черного мрамора подвешен великолепный позолоченный рельеф со сценами из романа восемнадцатого столетия «Сон в красном тереме». Уровень обслуживания в этом «платиновом» пятизвездочном отеле ничем не отличается от того, что можно найти где-нибудь в Париже или Дубае. Тем не менее «Гарден» принадлежит контролируемой государством «Линнань груп». Это примерно то же, как если бы были национализированы лондонский «Ритц» или нью-йоркская «Уолдорф-Астория».
Вы повсеместно наткнетесь на одну и ту же историю. Так называемые государственные предприятия являются крупнейшими игроками в банковской, телекоммуникационной, энергетической и строительной отраслях. Как минимум 30 процентов китайской экономики прямо или косвенно находится в руках подконтрольных государству организаций. А по некоторым оценкам, этот показатель составляет более 50 процентов. Значительная часть числящихся в списке Китайской фондовой биржи фирм все еще находится в собственности государства. Только четыре из сотни крупнейших китайских фирм по рыночной капитализации не контролируются государством. А поскольку на многих рынках запрещено присутствие иностранных компаний, значительное число этих фирм является монополиями.
Неудивительно, что принадлежащие государству предприятия ввиду своей вездесущности стали в 2009 году основными получателями пакетов мер по стимулированию, воспользовавшись, как считается, 85 процентами новых кредитов. Контролируемые государством банки по распоряжению местных властей давали кредиты подконтрольным государству компаниям, чьи руководители часто приходились родственниками тем же самым правительственным чиновникам на местах. В этом кровосмесительном мире коррупция просто обречена на процветание. Чэн Ли из вашингтонского Брукингского института утверждает, что сегодня размах взяточничества «не имеет аналогов ни в истории Китая, ни в мировой практике».
Аналитики часто затрудняются с определением, что же это такое — постмаоистская экономическая система Китая? Компартия любит описывать ее как «социализм с китайской спецификой», хотя в современном Китае трудно отыскать что-либо соответствующее термину «социализм», разве что пренебрежительное отношение к правам человека. Некоторые описывают эту систему как «управляемый капитализм» или «государственный капитализм», что подчеркивает доминирующую роль государственных компаний в экономике. Иногда используется также выражение «рыночный ленинизм». Тем не менее, учитывая преобладающую роль личных связей между представителями бизнеса и чиновничеством, самым точным термином, возможно, будет «клановый капитализм». Карл Уолтер и Фрейзер Хови, двое западных специалистов с продолжительным опытом работы в китайской финансовой системе, утверждают, что «государственная экономика, номинально «принадлежащая народу», на самом деле находится во владении китайских лидеров, их семей, родственников и приближенных, которых не интересует ничто, кроме извлечения доходов ради собственной пользы».
Часто приходится слышать о динамизме цепких китайских предпринимателей; и действительно, есть целый ряд лиц, которые, начав дело на пустом месте, сумели построить грандиозный бизнес. Лу Гуаньцю, например, превративший мастерскую по ремонту велосипедов в гигантский промышленный комплекс. Или Шэнь Вэньжун, ставший владельцем крупнейшей в Китае частной компании, преобразованной из деревенского сталеплавильного заводика. Однако же эти истории успеха относятся к первой фазе китайского капитализма 1980‑х, когда только открылись возможности для бизнеса перед тем, как государство вновь восстановило свою власть над экономикой. Реальность такова, что климат сегодняшнего кланового капитализма оказался чрезвычайно неблагоприятным для небольших частных фирм. В Китае граждане, открывающие новый бизнес, часто не могут получить кредит от государственных банков, чтобы развернуть свое дело. Несмотря на существенный рост негосударственного кредитования начиная с 2009 года, государство довольно успешно его вытесняет. Многим приходится обращаться к запрещенным законом ростовщикам, запрашивающим с клиентов безумные проценты.
Что же касается западных бизнесменов, испытывающих иллюзии по поводу благотворной помощи, оказываемой частному сектору со стороны государства, я бы посоветовал им рассказать об этом Джеку. Я повстречал его на песчаном берегу острова Шамянь, расположенного на Жемчужной реке в Гуанчжоу. Джек, мелкий торговец с кривыми зубами, родом из провинции Хэнань, арендовал помещение в старом, сохранившемся от колониальной эпохи пакгаузе, промышляя продажей туристам традиционных китайских курток и платьев. Его мечтой было открыть фабрику, чтобы крепить на кроссовки дешевые стразы и, таким образом, ввести моду на новый фасон. «В следующий раз, когда вы к нам приедете, — пообещал он мне, — у меня тут уже все будет отлично, и я вас приглашу в ресторан». В то же время Джек очень расстраивался оттого, что вся прибыль уходила у него на взятки государственным чиновникам. «Чтобы открыть мастерскую, мне приходится платить полиции и местным властям. Я должен их всех кормить. Занятие бизнесом ужасно дорого обходится», — жаловался он мне.
Такого рода хищническая коррупция со стороны властей не только душит бизнес, но и приводит к тому, что предприниматели, стремясь увеличить прибыль, ведут себя недобросовестно. «Если тебя обворовывает государство, почему ты сам не можешь обмануть клиента?» — рассуждают они. Вот как описывает такого рода настроения писатель Мужун Сюэцунь: «Не существует четкой границы между законным и незаконным. Практически каждая фирма идет на обман при уплате налогов, и почти все хотя бы в чем-то нарушают законы… Возьмем, к примеру, владельца небольшого магазинчика. В стремлении нагреть руки на его бизнесе чуть ли не каждая государственная организация, будь то отдел торговли, налоговая инспекция, полицейское управление, пожарная инспекция или отдел здравоохранения, может пригрозить ему закрытием магазина. Если он рискнет не выполнить требования этих организаций, ему и его семье будет угрожать полное разорение. Вследствие вызванной таким положением незащищенности большинство граждан не предпринимает долговременных проектов, а сосредоточивается на бизнесе, приносящем быструю прибыль. Слишком много людей в правительстве, бизнесе и в частной жизни ничуть не озабочено этической стороной своих действий и печется только о деньгах».
