Сняв инфравизоры и взглянув на себя, сталкеры смогли воочию убедиться, насколько же непрезентабельно они выглядят. Даже для сталкеров. А уж о том, какое амбре они распространяли вокруг, нечего и говорить. И даже странно было, что Журналист, единственный чистый среди всех, не жаловался на жуткую вонь. То ли он был к ней привычен, то ли вообще не чувствовал.
Отойдя километров на семь от городской черты, они вышли к небольшой речушке с берегами, заросшими мутировавшим камышом, стебли которого ветвились, переплетались между собой и старались повыше выдернуть соцветие-метелку, похожую на переспелый одуванчик. Только вместо пушинок у семян этих «одуванчиков» были на концах крючки. Вляпаешься в такие – потом не вычистишь. А через неделю они прямо на одежде в рост пойдут.
– Здесь можно умыться и немного привести себя в порядок, – Журналист указал на небольшой, глинистый участок берега, на котором не рос зловредный камыш.
– Водица-то, поди, радиоактивная, – не скрывая подозрения, посмотрел на Журналиста Рикошет.
– Не более, чем все остальное вокруг, – спокойно ответил Журналист. – Впрочем, как хотите.
Журналист сел на траву и положил правую руку на коленку. Левая, как и прежде, была скрыта под плащом.
Гейтс присел на корточки на берегу и поднес к воде счетчик Гейгера.
– Фонит немного, – сообщил американец. – Но для Зоны – в пределах нормы.
Сунув прибор в карман, вояка зацепил прозрачную воду пригоршней и плеснул в лицо.
– А, собственно, чего нам терять-то…
Муха скинул с плеч рюкзак и присоединился к американцу.
Дождавшись своей очереди, чтобы присесть на корточки на берегу, Гупи наклонился так, чтобы заглянуть под капюшон, скрывающий лицо Журналиста. Лицо его нового спутника имело вполне человеческие черты, но при этом было совершенно неподвижным и отличалось странной текстурой. В целом выглядело оно так, будто вырезано искусным мастером из куска старого дерева, долго пролежавшего в воде.
Заметив заинтересованный взгляд сталкера, Журналист едва заметно шевельнул кончиками пальцев лежавшей на коленке руки. Что он хотел этим сказать, Гупи не понял, но счел за лучшее отвернуться и заняться делом.
После того как все умылись и хотя бы немного привели в порядок одежду, Журналист поднялся на ноги и, не говоря ни слова, пошел вниз по течению реки.
– Эй! – окликнул его Рикошет. – Ржавый лес в другой стороне!
– А переправа там, – не замедляя шага, Журналист указал туда, куда шел.
– Ну… Речка неглубокая… – на ходу застегивая карабины рюкзака, недовольно проворчал «монолитчик». – Можно и вброд перейти…
– Попробуй, – не оборачиваясь, ответил Журналист.
Рикошет пробовать не стал – и правильно сделал.
Пройдя не более трехсот метров, они вышли к обещанной переправе. Это были три легковые машины, загнанные в речку так, что по крышам их можно перейти на другой берег.
Что еще казалось странным – вокруг не наблюдалось никакой живности. То есть вообще никакой. Даже любопытные кенги, обычно снующие в высокой траве и сующие свои длинные носы куда не следует, и те куда-то попрятались. Впрочем, на эту странность обратил внимание один Гупи. Остальные только радовались тому, что все вокруг тихо и спокойно. И даже то, что с затянутого серыми тучам неба начал накрапывать мелкий, нудный дождик, тоже было хорошо. Почему? Да потому что дождь смывает все следы. А если идет очень долго, то и краски заодно, превращая цветной мир в черно-белый.
Какое-то время Муха еще поглядывал на детектор аномалий, но, убедившись в том, что Журналист лучше прибора чует любые ловушки, плюнул на это дело и спрятал детектор в карман рюкзака. Муха давно уже чувствовал, как у него сосет под ложечкой. Надо думать, другие тоже хотели есть. Но почему-то никто не решался сказать, что пора сделать привал и перекусить. Журналист, не ведая усталости, как и прежде, бодро вышагивал впереди. Остальные послушно и молча следовали за ним.
Первым не выдержал Вервольф.
– Слушайте, нельзя же целый день вот так идти и идти! – возмущенно взмахнул свободной от оружия рукой «грешник». – Нужно ж и меру знать!
– Это ты к чему? – не оборачиваясь, спросил Журналист.
– Жрать охота! Вот к чему! – рявкнул голодный и недовольный Вервольф.
– Вот, поднимемся на пригорок, – указал вперед Журналист. – За ним уже Ржавый лес покажется. На краю леса остановимся и лагерь разобьем.
– Зачем лагерь-то? Я только пожрать предлагаю.
– Дальше идти нельзя – «Дятел» не пустит. А удобное для нас «окно» только завтра во второй половине дня появится.
Объяснение было разумным, и спорить никто не стал.
Тем более, что, взойдя на невысокий холм, они действительно увидели Ржавый лес.
Когда-то, очень давно, это был самый настоящий лес. Однако уже после первого взрыва лес начал чахнуть. А после второго в лесу образовалось обширное пятно мощного радиоактивного загрязнения. Большинство растений в лесу погибли. Но те, что выжили, приобрели в результате спонтанных мутаций очень необычные свойства. Теперь на деревьях и редких кустах вместо листьев висели ржавые мочалки. Эти странные представители растительного мира не имели аналогов среди земной фауны. «Ботаники» из научного лагеря, очень любившие ржавые мочалки, говорили, что они представляют собой нечто среднее между грибами, лишайником и водорослями. Не имея корневой системы, ржавые мочалки могли расти где угодно, практически на любой поверхности, на которой им удавалось закрепиться. Даже на бетонных плитах и стальных трубах. Но самая интересная особенность мочалок заключалась в том, что основным источником энергии для них являлась радиация. Именно поэтому ржавые мочалки начали активно разрастаться на месте бывшего леса. И более того, они обзавелись здесь симбионтами. Поселившись на ветвях чудовищно изуродованных радиацией, но все же каким-то образом выживших деревьев, ржавые мочалки стали обеспечивать их энергией, в то время, как деревья снабжали их необходимыми микроэлементами и водой. Вот так и стал этот лес Ржавым. А изобилие мочалок привело к тому, что радиационный уровень в лесу вскоре стал ниже, чем где бы то ни было еще в Зоне. Однако не все было так здорово, как может показаться. У ржавых мочалок имелось одно очень неприятное свойство – при контакте они выделяли смесь едких кислот, вызывающую болезненные и долго не заживающие ожоги.
– Живых существ в Ржавом лесу нет, – говорил Журналист, пока они шли к лесу. – Я имею в виду именно живых. Нечего им тут делать. А вот мертвяки и зомбированные сталкеры появляются регулярно, как только «Дятел» начинает работать в соответствующем режиме. На всякий случай, имейте в виду, что под воздействием «Дятла» происходит необратимое изменение психики. Так что, если даже увидите знакомого, стреляйте, не раздумывая, иначе он выстрелит первым.
По пути Журналист сломал длинную хворостину, которой, войдя в лес, стал сбивать мешающие пройти мочала. Остальные шли за ним, вытянувшись в колонну.
