– И что ты от меня хочешь?
– Ты, Гупи, в Монолит не веришь…
– Не-а, – качнул головой сталкер.
– Но все равно идти придется до конца. Так что давай вместе держаться… Ну, в смысле, друг за дружку… Если что… Ну, ты меня понял!
– Понял, – кивнул Гупи.
– Договорились?
– Да.
– Точно?
– Мне что, перекреститься?
– Все, Гупи, – Вервольф хлопнул сталкера по плечу. – Если выберемся – то вместе. Сдохнем – так тоже на пару.
– Не, – усмехнулся Гупи. – Мы с тобой не Ромео и Джульетта.
– Это кто еще? – озадаченно нахмурился Вервольф.
– Никогда не слышал? – недоверчиво покосился на него Гупи.
– А что, должен был?
– Ну, не знаю, – Гупи поправил ремень на плече. – Да, в общем, тебе это ни к чему.
– Расскажи, – попросил Вервольф. – Все равно идти долго. Уродов поблизости нет, а ловушки Журналист лучше любого детектора сечет.
В принципе, «грешник» был прав. И Гупи, сначала без особой охоты, но постепенно втягиваясь, начал рассказывать трагическую историю Веронских любовников.
Вервольф слушал с интересом. А когда Гупи закончил, грустно вздохнул.
– Вот оно как в жизни-то бывает…
Лес закончился внезапно, как будто окраину его вырубили. Подчистую. Шедший на пару шагов впереди других Журналист остановился возле последнего дерева, с ветвей которого свешивались ржавые лохмы мочалок. Прямо перед ним стоял, провалившись в землю по самые оси, старый «ЗИЛ», с прогнившими, разломанными бортами, выбитыми стеклами и продавленной крышей водительской кабины. С другой стороны, впритирку к борту первой машины, стояла другая. Спереди и сзади – тоже машины.
Это было кладбище автомобилей. Почти такое же большое, как на Янтаре. Старые, покореженные временем машины – легковушки, грузовики, джипы – стояли ровными рядами, как оставили их ликвидаторы первой Чернобыльской аварии. Новенькие и отнюдь не дешевые по тем временам машины невозможно было вывезти из зоны отчуждения – день-другой посидев за рулем любой из них, можно было схватить летальную дозу облучения.
Журналист взялся одной рукой за борт машины и легко запрыгнул – почти взлетел – в кузов. Прошелся, поставил ногу на кабину. Посмотрел по сторонам. На северо-востоке, где сквозь плотную завесу облаков едва пробивалось бледное пятно солнца, у самого горизонта виднелась окраина Припяти. Чтобы добраться до АЭС, нужно идти в другую сторону.
– Куда?
Вопрос Журналиста будто повис в пустоте.
Ответ на него знал только Рикошет. Но страшная, неизвестная болезнь так изуродовала его ротовую полость, что он уже не мог издавать членораздельные звуки. Язык, багровый, распухший, будто у удавленника, вываливался между налитыми кровью, потрескавшимися губами.
Рикошет дернул рукой, за которую поддерживал его Шрек, будто пытался освободиться. Американец отпустил локоть «монолитчика» и сделал шаг в сторону. Рикошет повернулся к Мухе и показал ему сжатую в кулак кисть руки с выставленным, будто ствол пистолета, указательным пальцем. Сообразив, что хочет приятель, Муха протянул ему пистолет-инъектор и пластиковую коробочку аптечки. Зажав инъектор под мышкой, Рикошет поковырялся похожими на сосиски пальцами в аптечке, нашел нужную ампулу, затем еще две и, не закрывая, кинул коробку Мухе. Тот едва успев ее поймать, и тут же присел на корточки, чтобы собрать выпавшие на траву ампулы. Рикошет вставил все три ампулы в инъектор и, одну за другой, ввел их содержимое себе в шею. После третьего нажатия клавиши, он так и остался стоять, покачиваясь, с дозатором, прижатым к шее и полуприкрытыми глазами.
– Заснул или сдох? – спросил негромко Вервольф.
– Если бы сдох, то упал, – ответил Гупи.
– А если бы заснул?
На этот вопрос Гупи не успел ответить.
Рикошет широко раскрыл глаза, оскалил оставшиеся зубы и, выставив руку перед собой, направил указательный палец на «грешника».
– Чего это он? – как будто с испугом даже передернул плечами Вервольф.
Рикошет вскрикнул приглушенно и сдавленно, конвульсивно изогнулся, упал на спину и забился в судорогах.
Муха схватил его за плечи и попытался прижать к земле.
Выпрыгнувший из кузова ЗИЛа Журналист наклонился и двумя пальцами, большим и указательным, обхватил горло «монолитчика», как будто хотел задушить, чтобы облегчить страдания.
– Он умирает, – уверенно произнес Журналист.
– А, черт!
Гупи бросил на траву автомат, сбросил с плеч рюкзак, откинул клапан бокового кармана, достал из него капсулу для опасных материалов и, захватив согнутым мизинцем, уверенным движением свернул с нее крышку. Одним пальцем прижимая крышку к ладони, свободными Гупи подцепил лабораторный дозатор и, осторожно опустив конец с пластиковой насадкой в капсулу, надавил на поршень.
– Давай сюда инъектор! – крикнул он Мухе, завинчивая крышку капсулы.
Не задавая лишних вопросов, «монолитчик» подал Гупи пистолет-инъектор. Гупи открыл приемную ячейку для ампул и перенес в нее из дозатора две капли черной, как глаз ночи, густой, маслянистой жидкости.
– Что это? – спросил Муха.
– Мертвая вода, – Гупи вскочил на ноги, подбежал к уже затихшему Рикошету и прижал инъектор к его левой скуле.
– Ты с ума сошел! – испуганно, а может быть, недоверчиво, посмотрел на Гупи Шрек. – Это его убьет!
– Он уже мертв, – Гупи надавил на поршень. – И держи! – кинул пустой инъектор Мухе.
Тело Рикошета дернулось, изогнулось в спине, будто туго натянутый лук, и приподнялось над землей, опираясь лишь на затылок и пятки. Раскинутые в стороны руки вцепились в серую траву. Лицо, и без того изуродованное болезнью, исказила гримаса невыносимого страдания. Распухший язык вывалился изо рта, похожий на зажатую гнилыми зубами стоптанную подметку. Из горла «монолитчика» с трудом выдавился хрип – так он испустил последний вздох, – и тело его упало на землю.
Но не прошло и полминуты, как Рикошет неожиданно легко поднялся, сел, скрестив ноги, и посмотрел на окружавших его людей вполне осмысленным взором. «Монолитчик» попытался что-то сказать, но ему мешал вывалившийся изо рта язык. Тогда он пальцами запихнул язык в рот, сжал зубы и дернул подбородком, как будто стараясь проглотить застрявший в горле кусок.
– Что… – безобразно распухший язык все же мешал ему, и Рикошет снова поправил его пальцем. – Что это было?
Гупи выдал одну из самых кровожадных своих улыбок и ободряюще хлопнул Рикошета по плечу.
– Ты умер, приятель.
– Дурак, – бросил в сторону Гупи «монолитчик».
Гупи сделал неопределенный жест рукой – как знаешь, мол, – и вернулся к своему рюкзаку.
