– Ты не хуже меня знаешь, что там находятся входы в подземные коммуникации. Во всяком случае, они там были. До тех пор, пока военные, покидая Зону, не взорвали их. Но никакого массового расстрела гражданских не было. Да и быть не могло. По той простой причине, что еще до Второго Взрыва вокруг АЭС существовала зона отчуждения, обнесенная колючей проволокой и военными блокпостами. Охраняли ее тогда не так строго, как сейчас, но, все же, ни о каких массовых набегах в Зону и речи быть не могло.
– Все-то ты знаешь, – недовольно проворчал «грешник».
– Я – Журналист.
– Журналист… Одно название только, что Журналист. А я – Вервольф. И что с того?
– Может быть, твоя звериная сущность тебе покоя не дает?… Ты по следу ходить умеешь?
– Это смотря какой след, – уклонился от прямого ответа Вервольф.
– Ты нас поведешь к Монолиту? – напрямую спросил Журналист.
– А тебе не все равно? – недовольно прищурился Вервольф.
– Я должен знать, кого спасать в первую очередь, если вдруг нарвемся на патруль… Осторожно, справа гравипакет… Стоп!
Журналист замер на месте, как будто налетел на невидимую стену.
Гупи присел на корточки и поднял автомат.
Муха попытался втянуть голову в плечи, но шлем помешал.
– Что? – шепотом спросил Вервольф.
– Среди нас есть саперы?
– А что?
– Кажется, мы влетели на минное поле.
– Так что ж ты!…
– А что я? Противопехотные мины – не моя специализация.
Журналист указал на три тонких проволочных усика, высовывающихся из-под земли возле носка его левой ноги.
«Точно, – подумал Гупи, – мы слишком доверились этому парню. Решили, что, если он аномалии за версту чует, то и все остальные ловушки обойдет».
– Откуда здесь минное поле? – недовольно проворчал Вервольф. – Может, мина-то всего одна?
– Зачем ставить одну мину в чистом поле? – резонно заметил Шрек.
– Откуда мне знать! – махнул рукой Вервольф. – А на фиг здесь минное поле?
Ему никто не ответил.
– Так что делать будем? – спросил, обращаясь ко всем сразу, «грешник».
– Подождем, – сказал Журналист и сел на траву.
– Чего ждать-то?
Журналист молча указал вперед.
Из чахлой рощицы на самой кромке горизонта выходили существа, при одном только упоминании которых рука всякого сталкера машинально тянулась к оружию. Помимо всем известных кровососов, плоти, чернобыльских псов и псевдогигантов были там еще и твари, видеть которых ни Гупи, ни Вервольфу, не говоря уж об остальных, прежде не доводилось. Штук шесть или семь контролеров, затесавшихся в общую толпу, вели себя крайне странно – вертели по сторонам издалека кажущимися едва ли не квадратными головами и не то возмущенно, не то растерянно размахивали огромными ручищами.
– Их сводит с ума присутствие рядом большого числа других существ. И других контролеров, – сказал, как будто отвечая на незаданный вопрос Гупи, Журналист. – Они сейчас едва ли не самые беспомощные творения Зоны. Им еще нужно научиться чувствовать и управлять своей силой.
– А химера?
Гупи сам никогда не видел химеру, ни живую, ни мертвую, но опознать ее оказалось несложно – она мало чем отличалась от мифологического существа, давшего ей название.
– Химера – удивительное создание, – откликнулся Журналист. – Оно наделено незаурядным умом, феноменальным чутьем, ментальной силой и при этом жестокое, хладнокровное и беспощадное. В отличие от того же кровососа, химера может убить не потому, что хочет есть, а просто так, ради забавы.
Будто подчиняясь чьей-то воле, чудовища двигались от центра Зоны к заградительному кордону. И было их не меньше сотни. То еще зрелище – парад уродов, каждый из которых способен разорвать тебя в клочья.
– И чего мы ждем-то? – Вервольф схватил Журналиста за плечо. Но тот даже не посмотрел на него. – Когда все эти умные и злобные твари придут сюда и сожрут нас?
– Умные-то они, может быть, и умные, – задумчиво произнес Журналист. – Вот только пока еще они не знают, что такое противопехотная мина.
И тут же, будто в подтверждение его слов, из-под ноги шагавшего чуть впереди других псевдогиганта вылетел огненный клубок и на расстоянии полутора метров от земли разорвался ослепительной вспышкой, рассыпавшейся градом стальных осколков. Псевдогигант, взревев, опрокинулся на спину, забил по земле короткими конечностями-обрубками, смешно и беспомощно, будто велосипедист, накручивающий педали, замахал в воздухе длинными, мускулистыми лапами. Находившийся слева от него кровосос был сражен наповал. Позже, когда в его организме пройдет процесс регенерации, он, может быть, еще и поднимется на ноги, но пока монстр лежал, будто труп. Плоть, находившаяся по другую строну от псевдогиганта, также получила заряд осколков в бок. Отчаянно визжа, она боком, боком, запрыгала в сторону, пока под ее лапой не сдетонировала другая мина.
И после этого – началось!
Твари тупо и настойчиво перли вперед, будто это была психическая атака, а мины взрывались одна за другой, сбивая с ног тех, кто покрупней, а мелочь, вроде чернобыльских псов и плоти, так и вовсе разнося в клочья.
Вой и визг, будто застывшие в воздухе.
Кровь и ошметки плоти, разлетающиеся во все стороны.
Солнце, неожиданно выглянувшее из-за туч и залившее поле кровавой бойни добрым, радостным светом.
Даже Вервольф, которого, казалось, вообще ничем пронять невозможно, и тот, глядя на то, что творилось перед ними, неприязненно морщился.
– Ну вот, – искоса глянул на него Журналист. – А ты говорил, что мина одна.
– Ну, пусть не одна, – Вервольф переступил с ноги на ногу – смущенно, а может быть, просто застоялся. – Все равно – кто и какого хрена их тут понаставил?
– А тебе никогда не хотелось знать, что было, когда ничего не было? – спросил Гупи.
– В каком смысле? – переспросил «грешник».
– Когда-то давно, до начала времен, еще до Большого Взрыва нашей Вселенной не существовало. Так?
– Так, – легко согласился с таким утверждением Вервольф.
– Не было ни времени, ни материи. Так?
– Так, – Вервольф начал чувствовать подвох, но пока еще не догадывался, в чем он заключается.
– Не было вообще ничего. Так?
– Ну… Наверно, – куда менее уверенно согласился «грешник».
– Была сингулярность, – пришел на помощь Вервольфу американец.
– Нет, Шрек, ты нас не путай, – помахал рукой Гупи. – Сингулярность возникла в момент Большого Взрыва. А до него не было ничего. Вообще – ни-че-го!
