Я была небольшой, изящной девушкой – всего пять футов два дюйма – с длинными русыми волосами, приобретавшими золотой оттенок при попадании на них солнечного света. У меня были высокий лоб и слегка удлиненное лицо, утонченные, выразительные руки и зеленые глаза. Дислексия оказала влияние на формирование моей личности как возбужденной, креативной и ненасытной к решению проблем – яркой, но довольно невежественной в отношении правил поведения. Я полагаю, что Стив, должно быть, интуитивно почувствовал, что я обладаю проницательным умом и при восприятии мира вокруг себя ориентируюсь прежде всего на чувства.
Что я нашла в Стиве?
С того самого момента, когда я увидела его в первый раз, я знала, что он гений, по тому, как светились его глаза. Спустя некоторое время я поняла, что он обладал запредельной интуицией и был развитым не по годам человеком с темными волосами и мраморно-белой кожей – настолько чувствительной и тонкой, что, как я позже поняла, являлось полной противоположностью его характера. Он немного шепелявил. Его верхние и нижние зубы сводились вместе идеально, придавая его ближневосточным губам и носу еще более характерный вид. В его улыбке крылось что-то, делавшее его похожим на пирата, у которого в сундуке припрятано бесценное сокровище. Меня в нем привлекало выражение глубокой печали на его лице. Однако в его фигуре была также и неописуемая целостность, которая создавала впечатление, что он обладает необходимой скромностью и силой, чтобы идти по миру таким, каков он в действительности есть. Я восторгалась этим с самого начала. Я знаю, некоторым может показаться маловероятным присутствие в характере Стива такой черты, как простота, однако это как соль в шоколаде – небольшой контрастный вкус, который помогает понять его истинную и настоящую силу. Сочетание всех этих качеств проявилось в личности: непочтительной, яркой, странной, оригинальной, забавной и полной загадок. Мое восхищение им, абсолютное и искреннее, не знало границ.
Мы отличались друг от друга по многим параметрам. В то время как он полагался на логику и интуицию, я ориентировалась на свои чувства и на то, что мне подсказывала душа. Тем не менее мы разделяли основные творческие ценности и были склонны экспериментировать. Стив и я хотели найти пути для преодоления различных ограничений, и этот импульс был сильнее страха совершить ошибку. Никто из нас не придавал большой важности необходимости быть правым. Ощущение, что мы стали друг для друга истинными инь и ян, все еще не покидает меня, однако через некоторое время это же самое качество развело нас по разные стороны и оказало на наши отношения губительное влияние.
В те дни я считала Стива своим проводником, поскольку видела в нем интеллектуальную честность. Он был высокого роста и обладал утонченной внешностью без лишних прикрас. Я представляла, что именно так должен был выглядеть Авраам Линкольн: скромный и честный, забавный – ничего лишнего. Моя жизнь в те времена сводилась к повседневности домашних будней, которые наносили существенный урон моей возможности выстраивать следующие этапы моей жизни, однако Стив продвинулся намного дальше в представлении о своем будущем и о дороге, которая его туда приведет. У него был эфемерный взгляд на вещи, я видела, как он систематизирует всю информацию, которая заключала в себе сведения о масштабах и цели. Он говорил замаскированными метафорами, и было видно, что внутри него также идет активный диалог. Я хотела узнать больше об этом внутреннем диалоге. Мне требовалось получить больше информации, и вскоре я начала обращать внимание на его арсенал знаний, чтобы понять, как он смотрит на вещи. Я считаю, что он был в равной степени счастлив и заинтересован в том, чтобы взглянуть на мир сквозь мои импульсы, восприятие и креативность.
Стив любил играть словами, которые казались мне непонятными и странными, часто говоря, что он был «cамозванцем», или загадочно повторяя, что что-то должно продлиться «сорок дней и сорок ночей», или что было «тридцать девять минут второго». Также он много раз повторял, что шут – это самая сильная карта, отсылка, которая обозначала архетип и нечто большее, поскольку шут – в картах таро он обозначается нулем – связан одновременно со всем и ни с чем. Все дело в потенциале. Ставя себя в эту звездную роль и подмигивая мне с блестящей улыбкой, Стив был Шутом, тем самым, который ходит по краю известного мира и волей-неволей расплачивается за это. И да, он был отважным шутом, с малых лет знавшим, что ему уготована значительная роль в жизни. Однако все это расходилось с его мрачным предупреждением о том, что он «не хороший парень». Это выражение он взял из песни Томаса Дилана «Under Milk Wood». Я поражалась всякий раз, когда он его произносил, и не понимала его смысла. Еще он также любил повторять, что «его дни сочтены». Я никогда не понимала, о чем он говорит, но наклоняла голову, чтобы послушать как будто бы внутренним ухом, пытаясь найти ход мыслей во всей этой мешанине.
Ветра 60-х годов нас обоих прилично потрепали. Мы выработали у себя глубинное недоверие к устоявшимся правилам поведения и с огромным волнением смотрели в сторону тех удивительных возможностей, которые ожидали нас впереди. Кем бы нам ни предстояло стать, мы разделяли эту юношескую стадию охоты и собирательства, которая поддерживала нас в состоянии восторга и заставляла строить планы на будущее. Из-за этого и из-за сопутствующей атмосферы мы были готовы, даже горели желанием идти на эксперименты. Нас можно даже назвать мечтателями, за исключением того, что в те времена я бы никогда не ассоциировала это слово с безотлагательной потребностью выйти за рамки известного. Вот что это было такое.
Глава 2
Абсолютная власть
Первые шесть недель нашей дружбы мы со Стивом существовали практически только в нашем юношеском мире: старшая школа, посещение ночных киносеансов, игры в баскетбол на лужайке старшей школы Купертино. Однако прошло немного времени, и мы познакомились с родителями друг друга.
Было около полудня субботы, когда я впервые встретилась с Полом и Кларой Джобс. Они разрисовывали спальню его сестры Пэтти, и в суматохе, пока нас друг другу представляли, я заметила самый красивый желтый цвет, который когда-либо видела. Его оттенок застал меня врасплох, и мне стало интересно, кем были эти люди, что его выбрали. Мысли активно крутились у меня в голове: никто в моей большой семье никогда не прибегал к использованию такого или близкого к нему цвета. Его мягкий, теплый тон заставлял меня испытывать трепет. Тяжелее было понять другие эмоции, которые он вызывал, – чувство чего-то упущенного, разочарования в своей собственной семье.
Однако вскоре я поняла, что этот желтый цвет представлял собой исключение. Все остальное в доме Джобсов было предсказуемым и простым: бежевый диван, большое коричневое кресло La-Z-Boy и оттоманка, обеденный и кофейный столики из светлого дерева. Огромный телевизор занимал центральное место в гостиной, над ним висела книжная полка, на которой располагалась вся семейная коллекция из 50 книг (включая Книгу Иова) вместе со школьными фотографиями Стива и его сестры Пэтти. На фотографии Стива был изображен круглолицый пятиклассник с наполовину закрытым одним глазом; его красивое лицо было непослушным и очаровательным, но тем не менее загадочным.
