– Да! – выдохнула Джиад, разворачивая то ли тонкую кожу, то ли плотную ткань. – Хвала богам, штаны!
Штаны, явно сшитые по мерке ее собственных, но из чего-то вроде темной парчи, светлая шелковая рубашка с коротким, до локтя, рукавом, пояс… Взвешивая на ладони тяжеленный, из ажурных золотых звеньев пояс, Джиад закусила губу. Высыпала на ложе содержимое небольшого мешочка: пара огромных бриллиантов в роскошной оправе – серьги, россыпь самоцветов на дюжине золотых цепочек – ожерелье, кольца и перстни, массивный браслет, странно короткие и толстые цепи…
– Это на ноги, – невозмутимо подсказал Невис крутящей их в руках Джиад.
– Понятно… И что из этого я должна надеть?
– Все, – удивленно сказал целитель. – Вы же избранная наследника, следует одеться сообразно вашему положению.
Джиад задумчиво сгребла сияющую россыпь, не поместившуюся в сложенные ладони, пропустила сквозь пальцы бесценным дождем. И спокойно сообщила подплывающему из дверного проема принцу:
– Я не жертвенное дерево у храма, чтобы столько всего на мне развешивать.
– А тебя кто-то спрашивает? – раздраженно, но как-то вяло откликнулся принц. – Здесь хоть голой плавай, а на охоте будет большая часть двора. Ты должна выглядеть достойно.
– Достойно – и вот это, – кивнула Джиад на кучку драгоценностей, – разные вещи. Сколько и чего наденет ваше высочество?
– А мне-то зачем? – искренне поразился принц, хлопая красивыми длинными ресницами. – Я загонщик: с меня все просто послетает.
– С меня тоже, – выразительно пообещала Джиад. – И будет очень жалко. Так что не надо заставлять.
То же самое она безмятежно-ровно повторила приплывшему вскоре королю, вызванному едва не плюющимся от злости рыжим. Повторила, глядя в глаза и не чувствуя ни малейшей вины за то, что упирается в такой, казалось бы, ерунде.
– Но почему? – растерянно вопросил король, медленно колыша хвостом у ложа, с которого в этот раз Джиад почтительно встала. – Все каи-на будут носить не меньше украшений!
– Потому что никто даже на миг не решит, будто что-то из этой роскоши принадлежит мне и было принесено с земли, – терпеливо и как могла вежливо объяснила Джиад. – Да и за высокородную меня принять сложно. Поэтому надень я чужие украшения – и насмешек над простолюдинкой с земли, дорвавшейся до королевской сокровищницы, не избежать. Ваше величество, мне и так будет непросто, давайте не дарить вашему двору лишний повод почесать языки.
– Понимаю… – протянул через несколько долгих мгновений король, глядя на нее с каким-то новым выражением в глазах. – Что ж, похоже, вы найдете, что сказать тем, кто спросит, почему на вас вовсе нет украшений, не так ли?
– Полагаю, найду, – позволила себе тень улыбки Джиад.
– И не стоит, наверное, просить вас молчать о том, о чем не следует знать никому? – полувопросительно-полуутвердительно сказал король. – О том, как вы встретились с Алестаром и что было потом…
– Об этой истории лучше молчать с самого начала, – ровно ответила Джиад, проглотив так и лезущее на язык, что если бы кое-кто вел себя, как подобает, ей бы не пришлось врать, покрывая чужие грехи. – Но если понадобится, я придумаю, что сказать.
– Вон тот браслет, – после нескольких мгновений молчания сказал король, – вы наденете его, госпожа Джиад, потому что он обручальный. Пока вы не в браке, браслет носится на предплечье правой руки. Нигде за пределами этой комнаты отныне без него не показывайтесь. Остальное – как пожелаете. И благодарю вас за мудрость и терпение.
Слегка склонив голову, он повернулся и выплыл из комнаты. За спиной фыркнул Алестар, и до Джиад дошла волна от его хвоста, шлепнувшего по ложу. Присев, Джиад сгребла с постели бесценную красоту, мимолетно полюбовавшись игрой света в гранях камней, ссыпала обратно в мешочек и вручила бережно принявшему его Невису. Покрутила в руках браслет – тяжелую массивную полосу золота, украшенную крупными рубинами цвета голубиной крови, неимоверно дорогими и редкими. А может, стоило оставить несколько вещиц и попытаться подкупить прислугу? Ей бы всего несколько свободных часов! Нет, вряд ли кто-то здесь пойдет на такую глупость.
– Это обручальный браслет моей матери, – послышался за спиной какой-то бесцветный голос рыжего. – Она… ушла к предкам. Не тебе бы его носить, но так решил отец. Потеряешь или повредишь…
Он осекся, явно не зная, что сказать.
– Да примут светлые боги душу ушедшей, – тихо сказала Джиад, поднося браслет к губам и касаясь ими холодного металла. – Не потеряю.
На охоту здесь выплывали затемно. Джиад, разбуженная спозаранку, открыла глаза, мгновенно, как по тревоге, сбросив сон. Рядом рыжий быстро застегивал сбрую из прилегающих к телу кожаных ремней; волосы он еще с вечера сам заплел в плотную круглую косу и теперь просто свернул ее и подколол на затылке широкой пряжкой, чтоб не болталась. Неодобрительно поджимающий губы Невис – целителю затея с охотой явно не нравилась – поднес им горячей пряной тинкалы, тщательно перевязал Джиад и лично подвесил ей на пояс небольшой кожаный кошель, пояснив:
– Синие – от боли, зеленые – при кровотечении. То есть кровить не должно бы, но вдруг… Все-таки целый день в седле. Если что, скажите охране, и вас тут же отвезут домой. Днем обязательно поешьте. И осторожнее, умоляю.
– Куда уж осторожнее, – улыбнулась ему Джиад. – Мне и шагу лишнего ступить не дадут.
– И не надо, – хмуро подхватил рыжий. – Кстати, до места поедешь за спиной у Дару. В темноте все равно никто не разглядит, а салту по ночам пугливые. Рванет еще куда-нибудь…
– Хорошо, – пожала плечами Джиад, застегивая тот самый богатый пояс, что, подумав, решила надеть: очень уж тот на вид сочетался с браслетом. – Как скажете.
– Вот бы ты всегда такой покладистой была, – мечтательно протянул рыжий, толкая тяжеленную дверь и ожидая, пока Джиад проплывет под ней.
– Жди, когда жемчуг зацветет, – отозвалась Джиад, весь оставшийся вечер учившая с Невисом, как правильно и вежливо здороваться, просить извинения или прощаться, и что значат те или иные поговорки.
Больше они и словом не обменялись. В кромешной тьме ночного моря Джиад устроилась позади Дару, крепко взявшись за кожаные ремни на мускулистом торсе охранника. Кари прицепил к своему зверю поводок ее салту. Тесно, как могла, прижавшись, Джиад вместе с Дару наклонялась на поворотах, запоминая всем телом, как и насколько это делает иреназе. Море гудело в ушах, давило внутрь, лезло в глаза, так что она закрыла их, уткнувшись лицом в каменное плечо, прикрывшее от напора воды. Мелькнула мысль: хорошо, что рыжему в голову не пришло усадить ее с собой – Джиад даже вздрогнула от омерзения.
А потом море как-то сразу посветлело, и салту остановился, а рядом показались в молочной сумеречности еще два рыбозверя с седоками: Кари легко было узнать по могучему развороту плеч, а Алестара по посадке, и впрямь особенно щеголеватой, даже на ее неопытный взгляд.
