Фомин обещал расплатиться с исполнителями своей затеи уже после вхождения в новую семью. Пока что он выдал аванс на похищение дуры и несколько раз подкидывал деньжат на ее содержание. Воротынский вложил в затею свои деньги – оттого и злобствовал. А Нечаев, поняв, что ближайших денег от Фомина ждать теперь придется долго, не менее недели, сильно затосковал.
Он уже был не рад, что связался с незадачливым женихом. За это время он мог исполнить более выгодные поручения – хоть бы попроситься к Фишеру помощником фехтмейстера. Деньги небольшие – да занятие красивое. И все время – на виду, в прекрасном обществе, среди гвардейцев и придворных. Кто-то взял бы в дом, чтобы учить шпажному бою младших братцев. Что может быть милее – служить фехтмейстером у какого-нибудь князя или графа? На всем готовом?
А вместо того он посадил себе на шею диковинную компанию – четырех женщин, одна из которых – изумительная дура, да еще кучера Андреича вместе с лошадьми и дормезом. И самому ведь тоже нужно трижды в день что-то съесть.
Так что оставался лишь один способ выжить – несколько побед в ассо.
После ссоры с Воротынским Нечаев провел ночь с обаятельными французами. Они угощали, уговаривали сыграть хотя бы в ломбер или макао. Но он твердо помнил свою клятву не брать в руки карт. Это был единственный настоящий запрет в его жизни – как будто можно было, лишив себя карточного удовольствия, искупить дурной поступок.
Бурдон и Фурье были редкими собеседниками – любезными и образованными. Они делали остроумные примечания о российской жизни, задавали вопросы, для русского человека смешные: верно ли, что к покойнику в могилу кладут купленный в лавке пропуск на тот свет? Мишка даже не сразу догадался, о чем речь.
– Нет, это лишь записка, в которой обозначены имя, возраст, звание, когда помер и отпустил ли ему батюшка грехи, – сказал он. – Кабы по такой бумажке можно было в рай попасть! Ей бы цены не было. А нужна она на тот случай, что много лет спустя откопают неистлевшее тело – так чтобы знали, кто таков. Может статься, это окажутся святые мощи.
– Это разумнее, чем нам казалось, – заметил Бурдон. – Вообще чем более живу в России, тем более смысла нахожу в ее обычаях. И российские вельможи внушают уважение – хотя на европейский взгляд они весьма причудливы. Взять того же господина Орлова – казалось бы, сей кавалер ни на что более не способен, кроме как служить государыне на свой лад. А как вызвался усмирить московский бунт – так вмиг явил неслыханные способности! Вы, господин Нечаев, с ним знакомы?
И далее Мишке пришлось перебрать весь двор, всех знакомцев и незнакомцев, всех дам строгого и не слишком строгого поведения. Этой темы хватило чуть ли не до утра.
Он постеснялся говорить французам, что должен заработать хоть немного денег в фехтовальном зале. Человек, близко знакомый с графиней Брюс (кто бы тут удержался от хвастовства?), не должен промышлять подобным ремеслом. Нечаев небрежно сообщил, что в Академии Фортуны у него назначено свидание – да заодно хорошо бы поупражняться.
Когда он приехал и вошел в зал, там были Арист и еще один знакомый фехтмейстер – его все называли капитаном Спавенто, отчего капитаном – Мишка не знал. И заморское имя, по всей видимости итальянское, тоже явно было взято для пущей важности – этот господин объяснялся главным образом по-русски. Спавенто являлся обыкновенно в зал, имея на лице белую кожаную маску, на руках – белые перчатки, при этом одевался не хуже придворного щеголя – в пуговицы его кафтана были вставлены небольшие бриллианты. Кроме фехтмейстеров, присутствовали два молодых человека, оба – лет пятнадцати-шестнадцати, и Спавенто чуть ли не по-отечески их школил.
Мишка приветствовал всех сразу, широко раскинув руки. Он действительно был рад оказаться в зале, среди приятных и ловких людей.
– Добро пожаловать, – сказал ему Арист. – Дама, с которой вам предстоит драться, уже приехала. Она скоро спустится к нам. Сейчас она будет в мужском наряде, во время ассо – в робе со шнурованьем. Потом, когда она уедет, явится некий господин, с которым вам следует сразиться в полную силу. Покажите, на что вы способны. Ко времени ассо у вас должна быть репутация непобедимого бойца. Вы ведь, как сказал господин Фишер, уже давно не бывали в зале.
– Сделаю все, что могу, – ответил Нечаев и подошел к столу с разложенным фехтовальным прикладом. – А как эта дама наденет нагрудник? Они же не рассчитаны на женскую грудь.
Арист рассмеялся.
– Эта дама – не девочка, которую старшие братья научили держаться за рукоять и размахивать шпагой с трагическим видом. Капитан знает ее не первый день… Капитан!
– У нее есть свой нагрудник из очень плотной кожи, вот он, – сказал Спавенто, кончиком рапиры указывая на дальний край стола. – Я не знаю, для чего ей фехтование при ее положении при дворе…
– Тс-с-с! – предостерег Арист.
– …но для женщины она фехтует превосходно. Слышите, господа? – обратился Спавенто к юношам. – Женщина, да еще изнеженная женщина! А какие у нее финты? Какие вольты?
– Господин Спавенто, позвольте нам остаться – взмолился старший. – Мы никому ничего не расскажем, мы постоим в сторонке!
– Что, Арист, позволим господам полюбоваться дамой? – спросил Спавенто.
– Это уж как решил господин Фишер. Вот он сейчас спустится и скажет свое слово, – отвечал Арист. – Господин Нечаев, разомнись-ка пока.
Мишка скинул кафтан, положил на стол свою шпагу и взял легкие кожаные туфли без каблука и с завязками. Биться в зимней тяжелой обуви было просто неприлично. Переобувшись, он стал выбирать себе клинок по руке и сразу обратил внимание на отличную шпагу, именуемую колишемард. Она считалась серьезным оружием, и Мишка сразу понял – побаловаться с занятным клинком, у эфеса – широким, через четыре вершка резко сужавшимся и трехгранным, ему сегодня не дадут. Пришлось выбрать длинный и тонкий фламберж.
– Нет, не это, – сказал Арист. – Возьми, сударь, обычный флорет. Будем считаться с желаниями и возможностями дамы.
Разминку Мишка проделал на манер танцовщика – с малыми батманами, плие и рон-де-жамбами, стараясь, чтобы колени глядели в разные стороны. Ступня в мягких туфлях натягивалась и изгибалась, так что даже самому было приятно. Арист, усмехаясь, глядел на него.
– Тебе только Оспу в балете танцевать, – съязвил фехтмейстер.
– Нет там никакой Оспы, – отвечал Мишка, сообразив, что речь о модном спектакле «Побежденный предрассудок».
– Как же нет, когда балет – про то, как государыне и наследнику оспу прививали? Непременно должна быть!
Спавенто рассмеялся.
– Доподлинно нет! Я видел – там пляшут Суеверие и Невежество, а заместо злой Оспы – страшная Химера, – сказал он. – А Альцинда представляет сам Бубликов. Вот кого бы к нам сюда зазвать. Ноги у него – золотые.
Мишка взглянул на собственные ноги – тоже ничего, дамам нравятся…
– Забыли главное! – воскликнул Арист. – Хочешь ли ты, сударь, выступить под собственным именем? Или придумаем тебе новое?
