– Оттого, что они – фехтмейстеры, учителя фехтования, и имеют право биться только с себе подобными – с учителями. Их в Лондоне уже знают и не допустят, чтобы они выступили в ассо. А я – авантюристка, ни в какой учительской гильдии не состояла. Я могу с ним биться, и если одолею – меня после ассо никто пальцем не тронет. У них там особое понятие о чести, и мы этим воспользуемся. К тому же, если он выйдет против меня в ассо, на нем не будет кольчуги…
– А потом? – неуверенно спросил Громов.
– Потом – не знаю. Может быть, там и останусь. Там фехтовальщикам – почет, там давно уже составилось общество магистров фехтования, и у них есть правила. Там знатные дамы берут уроки. Вон, года полтора назад герцогиня Фоксон билась с нашей княгиней Дашковой за несогласие в вопросах политических и ранила княгиню в плечо. А ведь госпожа Дашкова для дамы неплохо шпагой владеет.
– Но если и господин Арист, и капитан Спавенто уедут, то в столице более не будет Академии Фортуны?
– Не будет, – согласилась Наташа. – Не нужна ей наша Академия. Разве что картежные академии нужны. А мы поищем места, где наше мастерство в цене.
Тут вошел капитан Спавенто.
– Плохо дело, Наташа, – сказал он. – Похоже, нам твоего Нечаева из казематки не вытащить. Фрейлен фон Лейнарт не могла вспомнить ничего, что можно обратить к его пользе.
– Она не хотела! – закричала Наташа. – Зачем ей выручать Нечаева? Она так зла на нас на всех, что даже коли знает, чем ему помочь, будет молчать.
– Наташа!..
Но мадемуазель Фортуна, оттолкнув капитана Спавенто, выскочила из князевой спальни.
– Ах, она все испортит! – воскликнула Наташа и побежала следом. Мужчины остались одни.
– Ваше счастье, господа, что она из ревности взялась следить за курляндкой и нас на это подбила, – сказал капитан Спавенто.
Князь покосился на Громова, Громов опять придал физиономии каменный вид.
– Пойдем, господа, – предложил арап-фехтмейстер. – Военный совет продолжается. Наташенька вся в отца – она не угомонится, пока своего не добьется.
– Да, девица отчаянная, – согласился Громов. – Неужто она так влюбилась в этого Нечаева?
– Не думаю, что наша красавица способна сейчас влюбиться. То ли переросла тот возраст, когда сие случается с девицами, то ли не доросла до лет, когда сие случается с дамами, – подумав, определил капитан Спавенто. – Я полагаю, Нечаев просто для нее свой.
– Что значит свой? – полюбопытствовал князь.
– Как для вас, ваше сиятельство, все преображенцы – свои. Своего ведь в беде не бросишь. А Нечаев – тоже мастер клинка, тоже клинком кормится, если не затевает какой ерунды… и бились они на равных, а это много значит…
Князь внимательно смотрел на Громова – и увидел, что товарищ выдохнул, словно бы с немалым облегчением. Самому ему Наташа не казалась соблазнительной красавицей – но то, что другу она понравилась, князя радовало: сколько ж можно обходиться без любовницы? Хотя с такой любовницей не соскучишься – одно то, как она примчалась в казармы Преображенского полка уговаривать поручика Темрюкова-Черкасского и подпоручика Громова похитить мнимую Катеньку, чего стоило!
– Идем, – сказал Громов, – пока наши красавицы друг дружке в волосья не вцепились С них станется.
Глава 26
В гости к Шешковскому
Эрика, успокоившись, поняла, что ссориться с господином Аристом не следует. Он не просто старший – а старший, способный принимать жестокие решения. К тому же он знает, где искать брата Карла-Ульриха и преспокойно сдаст ему беглую сестрицу. А брат возьмет отпуск и повезет ее домой после чуть ли не полугодовой отлучки. То-то шуму будет в Курляндии!
– Мне жаль господина Нечаева, – сказала она, – но я знаю о нем очень мало. Знаю, что он ссорился с Воротынским из-за денег, знаю, что у Воротынского есть какая-то родственница возле Гостиного двора, к которой он ходил. Не поможет ли хоть это?
– А как ее звали? – спросил Арист.
– Звали ее Екатериной, лет ей – мне кажется, как и ему. Лучше спросить госпожу Порошину, я ведь по-русски не понимаю, это она мне переводила. Поверьте, я очень хочу ему помочь…
Тут в дверях появилась Наташа. Услышав эти слова, она оскалилась. Эрика же, видя, что ей не верят, стала сердиться. И их действительно пришлось разводить по углам. Разбирательство зашло в тупик.
– Остается последнее средство, – сказал Громов. – Ваше сиятельство, нам придется идти к поручику Шешковскому. Он хоть скажет, в чем Нечаева обвиняют.
– Тьфу ты… – только и мог ответить князь. Но желание помириться было чересчур велико, и он кивнул: да, коли так – пойдем.
Арист и капитан Спавенто не поняли было, о чем речь, преображенцы объяснили: к ним в полк зачислен офицер, с которым все здороваются сквозь зубы, и, с одной стороны, Ивана Шешковского можно только пожалеть – подсунул же ему черт такого батюшку, а с другой – никто не может пересилить себя настолько, чтобы с ним сдружиться. А сам он, статочно, будет рад помочь однополчанам.
– Господи, неужто это возможно? – спросила Наташа. – Господа, ради всего святого, идите к этому человеку, а я за вас молиться буду!
– Ты, матушка, последнюю совесть потеряла, – сказал ей Арист. – Как ты можешь заставлять этих господ?..
– Да разве я заставляю?! – она все же смутилась и опустила взгляд.
– Я сейчас же иду к нему, он должен быть поблизости, – и Громов повернулся к двери.
– Я пойду! – воскликнул князь. – Для этого дела мой титул требуется! Князю Темрюкову-Черкасскому он не откажет! Или… или пойдем вместе?..
Громов посмотрел на товарища искоса. Он понимал – князь хочет загладить провинность, а оба они должны отплатить добром за добро и помочь фехтмейстерам, которые спасли их от немалой беды. Долг князя, сдается, был больше…
– Ин ладно, пойдем вместе.
Поручик Шешковский был удивлен и визитом, и просьбой. Никто в полку не обращался к нему до сих пор по такому поводу. Но, как Громов и полагал, поручик был человек порядочный и добрый. Он обещал задать вопрос своему страшноватому батюшке – и батюшка, зная его положение в полку, скорее всего, ответил бы охотно, чтобы наладилось наконец приятельство между сыном и прочими гвардейцами. На это и у Громова, и у Ивана Шешковского была вся надежда – но вслух они об этом ни слова не сказали.
Ответ прибыл через два дня. Все это время Эрика жила в доме князя, а стерегли ее денщики. Фехтмейстеры и Наташа с Анеттой вернулись в дом Фишера, откуда Анетта отправила Эрике платья и все необходимое.
Наконец поручик Шешковский прислал человека за Громовым – сообразив, что в этом дружеском дуэте он хоть по званию младший, но по прочим соображениям старший. Но князь, разумеется, увязался за товарищем. Он был готов и пить с Шешковским, и даже ехать с ним к веселым девицам, лишь бы Громов перестал выдерживать расстояние и забыл о гнусном слове «подлипала».
