– Ну, он спросил, уверена ли я, что человек, которому я собралась дарить этот подарок, стоит того, чтобы тратить десять золотых, но я сказала, что ты не человек, а эльф, и что ты самый лучший, и что для тебя мне ничего не жалко, и что достоин всего самого лучшего.
– А он что ответил? – счастливо улыбаясь, спросил меня Фир.
– Так он, вообще, странный. Поздравил меня с покупкой. Вернее, сначала поздравил, а потом, когда я не поняла и переспросила с чем, то извинился и сказал, что поздравляет с покупкой. Он ко мне еще как-то странно присматривался, даже Киш заворочался. Странный какой-то дедок, а потом, вообще, упаковал и исчез. Я даже с ним попрощаться не успела.
– Ох, мышонок, – уже вовсю веселился Фир. – Ты даже не представляешь, какой ты мне подарок сделала. Это Мастер, который делал этих мышат. А десять золотых – это не цена этого подарка, он стоит все тысячи. Я упрашивал этого Мастера продать мне мышат больше десяти лет. Я ему предлагал астрономические суммы. Я сам хотел тебе их подарить. Но он отказывался и говорил, что истинный хозяин найдет его сам, и он подарит… хм-м, ну ладно, это не столь важно, это самый лучший подарок, какой ты только могла мне преподнести. Кстати, мышата с сюрпризом. Они маленькие големы, их можно использовать, для чего угодно, часто, с их помощью шпионят или используют их как посыльных. Мастера не любят, когда их зверушек используют так, и стараются продать их чистой душе, а мою душу никак нельзя отнести к чистым … Завтра я свяжу наши камешки и покажу тебе фокус маленький, хотя нет, вру, не покажу. Магии не будет, – как-то совсем счастливо сказал Фир, видать, мышатки действительно понравились, – а теперь пошли спать.
Фир подхватил меня на руки и отнес к себе в комнату. Там мы угнездились в его кровати и заснули. Фир всю ночь подлечивал мои синяки и раны. К утру остались только небольшие темные пятнышки на коже, а от тех больших черных отметин, и след простыл.
Вообще, спать с эльфом входит у меня в привычку. Наверно, это как-то неправильно, но так тепло и хорошо с ним.
Когда мы устроились в комнате, Фир опять достал те же деревянные таблички из воздуха.
– Я так вчера и не покушал, мышонок.
Эльф себе заказал полноценный ужин, а я себе взяла сладкий пирог с любимым чаем.
Мы ели молча. Я таскала с тарелки Фира сыр. В отместку, мне в нагрузку перепало пару кусков мяса, а у меня стащили два кусочка яблока с пирога. Я привыкла к такому. Да и от мяса отказываться не собиралась, а яблоки, я, конечно, люблю, но Фир к ним относится приблизительно как я к сыру.
Так что, ни я, ни он не обиделись на такой обмен.
Наевшись, я устроилась у Фира под боком. Было так хорошо и так правильно.
Он тоже отставил поднос и приобнял меня.
– Фир, расскажи, как тут было? – тихо, шепотом попросила я.
– Не нужно тебе знать о таком, мышонок. Ничего хорошего тут не было.
– Но ты не раз всех спасал, мне Линнар рассказывал.
– Не думал, что в его глазах таким хорошим выгляжу… Да, было дело, спасал, но у меня особо выбора не было, вот и спасал.
– А почему все тебя ругают, и хранители, и домовушки. Они не верят, что ты хороший. Неужели они не понимают, что ты это делал вынужденно и не хотел никого убивать. Ты же хороший.
– И часто они такое говорили? – начал хмурится Фир.
– Не сильно, я сначала очень разозлилась, когда они стали говорить о тебе гадости, сказала, что я им не верю, сказала, что ты добрый и хороший, а они все больше и больше начали злиться, а потом Нинея прекратила все разговоры. Сказала, что ты такой, какой есть и только время нас рассудит.
– Кьяра… Я ведь только для тебя добрый и хороший, а так меня мало кто может назвать «добрым», не говоря уж о «хорошем»… Я и убивал, и обманывал, предавал, иногда просто продавал, многие меня боятся, ненавидят, хотят убить и отомстить. И многие вполне заслуженно, но я ни о чем не жалею, я сделал бы то же самое, и не раз. Я просто выживал, мир жесток – или ты, или тебя съедят в жизни. Так что, если тебе что-то обо мне будут говорить плохое, то, скорее всего – правда, и я действительно так делал.
Я никак не могла поверить.
– Я не верю, все равно. Нельзя быть выборочно хорошим. Ты полностью хороший. Я это знаю… Они сказали, что у тебя не было, нет, и не будет друзей. А это неправда, ведь мои родители были твоими друзьями.
Фир поджал губы и отвернулся, потом вздохнул и, не поворачиваясь, продолжил:
– Нет, не было и не будет. Твой отец когда-то оказал мне… одну услугу… что спасло мне жизнь… и я у него оказался в долгу. И он вот такую выбрал оплату долга. Хотя, я его понимаю. Свое самое ценное я бы тоже доверил именно тому, кого больше всего боятся. Так безопаснее.
– А как же я, Фир? – тихонечко спросила я. Мне никак не верилось, что он это серьезно.
– А что ты? Ты для меня была маленьким недоразумением, ходила за мной по пятам по всему дому, и все время о чем-то спрашивала, и говорила, говорила, говорила. Я старался тебя игнорировать, и уходил в другие комнаты. А ты все равно меня находила, и все начиналось по новой. А еще, ты не могла выговорить мое имя и просто его сократила до «Фил». И я ничего не мог сделать. Клятва на крови не позволяла. А потом, как-то ночью началась гроза, ты пришла ко мне в комнату. Забралась в кровать, обняла и сказала: «Фил, я боюсь, там бухает и чудовися под каватю. Моно ме с тобой осатся. А ты башой, их победис», – тоненьким детским голоском проговорил Фир. – Но гроза была в самом разгаре, и тебе все еще было страшно, я очень боялся, что ты заревешь, и не дашь уснуть потом до самого утра, и чтобы как-то тебя отвлечь, я стал тебе что-то рассказывать. Уже даже и не вспомню что, но ты успокоилась, и так и заснула у меня на руках…
Ты так и осталась жить в моей комнате. Не хотела спать одна. Даже когда устроили поход в твою комнату на «подкроватных чудовищ», ты все равно возвращались по вечерам ко мне в кровать, а потом я привык. Мне понравилось, что меня любят и я впервые мог с кем-то расслабиться, не бояться предательства, и удара в спину.
Ты мне перевернула весь дом с ног на голову. Я стал замечать, что скорее не злюсь, а горжусь твоими успехами на поприще разрушения. Не самими разрушениями, конечно, а твоим маленьким пытливым умом, которым ты додумалась, как куда-то влезть или что-то достать, или придумать. Я уже понял, что когда вернутся твои родители, то я не смогу тебя отдать, я сделаю все, чтобы оставить тебя, сокровище мое, себе. Выкуплю, обману, украду, убью, но не отдам. Мое! А потом пришел магический Вестник. От твоего отца. Он был весь обтрепан и еле долетел до меня. Видно было, что издалека, и из последних сил отправлялся. Там было только одно предложение. Твое полное имя: «Кьяртериниранель Синталия ин Мариати тан Фью». Я тогда все понял и очень обрадовался. Неправильно, конечно, но мне было все равно, что с ними случилось, главное, ты оставалась со мной. А потом мне стало страшно за тебя, ведь погибли оба родителя. Могла начаться охота за тобой тоже, ведь не просто так они спрятали свое сокровище у меня, и я вызвал хранителя. Притянул самого сильнейшего, которого нашел. Я не был уверен, что справлюсь. Но пришла хранительница, она даже не оказала сопротивления, и добровольно покорилась моей воле. Мы с ней долго обсуждали, что с тобой делать и как можно тебя спрятать. Я был не согласен с твоим отселением. Ведь мне было так хорошо с тобой общаться. Но на компромисс идти пришлось. Она рассказала, что ты имеешь право на защиту острова, каковую не получили родители, твой отец мог ее получить, но отказался переноситься без твоей матери. К счастью, про остров я много и так знал, так как вырос на нем. Мы пришли к компромиссу, что ты сначала растёшь в глуши, спрятанная, а потом поедешь туда, чтобы получить защиту. И мы тебя спрятали. Я тебя спрятал. Я почти два года прожил вместе с вами, очищая всю местность от всего опасного для тебя, и ставя всевозможную защиту на все, что только можно. Это стало самым укрепленным и безопасным местом в мире. Но мне все равно нужно было уезжать, меня искали и активно, и рано или поздно бы нашли, а мне никак не хотелось показать им свое сокровище. Но полностью отказаться от тебя я не мог, конечно, и каждую свободную минутку приезжал к тебе, – Фир замолчал, глядя куда-то в потолок.
