Лоббист
В одном из интервью глава «Ростехнологии» говорил, что хотя положение ВПК и нелегкое, но «мы еще умеем делать эффективную, сложную и конкурентоспособную технику». Помнится, в борьбе за создание корпорации, «под» которую кое-кто хотел положить чуть ли не всю отечественную промышленность, наш герой делал совсем иные заявления, обличая с трибун отсталый военпром. Так, в сентябре 2007 года, выступая в МГТУ им. Баумана, Чемезов во всеуслышание заявлял: «Утверждения некоторых ответственных лиц о высоких темпах роста отечественной экономики вызывают большие сомнения… Мы впереди планеты всей лишь по добыче и продаже наших сырьевых ресурсов». Там же прозвучал и диагноз: нам позарез нужна военная техника 5-го поколения, а вы даете продукцию лишь 3-го поколения. Оборудование у вас чудовищно устаревшее, доля относительно современных станков не превышает пяти процентов. И с новыми технологиями тоже плохо: «Мы до сих пор используем открытия и научные разработки, сделанные советскими учеными еще в 70–80-е годы прошлого века… Сегодняшнее состояние отечественного машиностроения исчерпало возможность конкурировать на внешнем, да и на внутреннем рынке». Впрочем, Чемезов не только диагноз поставил, но и прописал микстуру: «Уже найден рецепт преодоления застоя… Это создание в наиболее важных секторах экономики государственных корпораций».
Создали. И вот «эффективный менеджер» просит денег, жалуясь, что основные фонды ВПК изношены на 70 % и «лишь 15 % применяемых ими технологий соответствуют мировому уровню». При этом, по его же словам, вверенная ему отрасль получает деньги от продажи самой высокотехнологичной продукции. Интересно получается у Сергея Викторовича: станки изношены, технологии старые, зарплаты низкие, кадры уходят, и потому ВПК выдает изделия устаревшие, мировому уровню не соответствующие. Но стоит возглавить епархию, и за год продукция становится передовой и «самой высокотехнологичной». С теми же кадрами, отсталыми технологиями и древними станками?! Парадокс. Впрочем, типичный для этого персонажа.
Генерал
Чемезова считают давним знакомцем Путина — со времен их совместной службы в ГДР. И знакомцем не простым: пролистав газеты, можно прочитать, что с 2001 года его прочили то в премьеры, то в директоры ФСБ, а иные поспешили даже обозначить в качестве возможного Преемника! — Сами понимаете, кого. В Кремль наш герой не въехал, однако суперкорпорацию с огромными активами получил, так что бурный рост его аппаратного влияния налицо.
Чего не скажешь о степени доступности реальных сведений о нем. Они в официозной биографии, как и прежде, скупы и специфически маловразумительны. В профессиональной среде политологов, журналистов неизбежно, разумеется, возникали догадки относительно принадлежности Чемезова к Лубянке. Не особенно мудрствуя, его «примеряли» то к разведке, то к контрразведке. Что не факт: очевидность умолчаний — еще не свидетельство однозначности ведомственного происхождения. Но, согласитесь, заинтригованность в данном случае вполне обоснована: речь же не просто о высокопоставленном чиновнике — о фигуре «ближнего круга» первого лица государства, из его боевой обоймы.
К какому из вариантов официальной биографической справки ни обратимся, увидим лишь то, как из года в год «прирастает» перечень его регалий. А что до этапов большого пути, предшествовавшим переломным 1999–2000 годам, остается довольствоваться лишь штампованными фразами: «Родился… Окончил… Работал…». Ах, да, еще «награжден»! Все?! Говоря словами поэта, «юноше, обдумывающему житье, выбирающему делать жизнь с кого», сложно будет сделать ее с товарища Чемезова.
Хотя, разумеется, кого-то наверняка привлечет тот факт, что Сергей Викторович — настоящий генерал, даже целый генерал-полковник. Вот только выяснить этот факт почему-то стоило немалых трудов. Обратившись в свое время еще в «Рособоронэкспорт», который возглавлял Чемезов, автор этих строк с удивлением обнаружил: простейший вопрос — какое воинское звание у их руководителя — привел сотрудницу пресс-службы в состояние повышенной бдительности: «А зачем это вам надо?» Лишь после ряда маневров она таки дала частичные признательные показания. Наотрез, впрочем, отказавшись уточнить, по какому из ведомств проводилось присвоение звания ее шефу. Отослав к официальной справке: там, мол, все есть. Но про генеральские погоны там и по сей день ни слова!
Понятно, что каждый генерал был некогда лейтенантом. Только в данном случае существеннее, что к моменту получения «первичных» больших звезд необходимо иметь погоны действующего полковника: генеральские звания в запасе не присваивают! Иначе говоря, за теми плечами, которые украсились генеральскими погонами, неизбежно остался большой служебный путь. Потому служивому человеку всегда есть что вспомнить. Но если он, став большим начальником, стойко уклоняется от каких-либо служебных воспоминаний, на то явно есть веские причины — опять-таки, служебные. Ведь о личном СВ. Чемезов припоминать совершенно не гнушается. Красочно описывая, к примеру, в одном из интервью эпизоды своей юности на окраине Иркутска. С некоторым умилением генерал-полковник вспоминал, что отчаянные уличные драки были «чуть ли не единственной формой досуга», альтернативой чему стала секция бокса, «конкурс в которую зашкаливал». Последний выглядел так: «Тренер… ставил новичка против опытного бойца, со знанием дела чистившего сопернику физиономию. Если экзаменуемый выдерживал три раунда и приходил на следующее занятие, его принимали». С удовлетворением генерал заметил: «Я испытание прошел». И добавил, что вскоре стал призером республиканских юношеских первенств. Видите, ничто человеческое генералу не чуждо, невзирая на очевидную сдержанность во всем, что касается профессии и трудовой деятельности.
Специалист
Сколь бы ни была скупа официальная биография нашего персонажа, обойти вопрос о его образовании в ней не удалось. Она начинается с фраз о том, что Чемезов «с отличием окончил Иркутский институт народного хозяйства». Какой факультет, по какой специальности — ни слова. Затем — временной провал: чем занимался с 1975 по 1980 годы в нынешней биосправке на сайте корпорации не обозначено, хотя в ранних вариантах биографии было сказано, что «трудовую деятельность начал в Иркутском государственном научно-исследовательском институте редких и цветных металлов» (Иргиредмет). Что до Иркутского госинститута народного хозяйства (ИГИНХ, ныне Байкальский госуниверситет экономики и права), его вряд ли стоит считать обычным институтом народного хозяйства типа института им. Плеханова. По крайней мере один из четырех тогдашних факультетов ИГИНХ готовил специалистов для Министерства цветной металлургии СССР. Иначе выпускник «народнохозяйственного» вуза и не мог попасть в Иргиредмет, он же — бывший военный завод № 172, занимавшийся тогда, главным образом, радиоактивными материалами. В столь закрытые и секретные заведения кадры направляли проверенные.
Собственно Минцветмет, ведавший тем НИИ, принадлежал к числу наиболее мощных и влиятельных общесоюзных министерств. Занимались там не столько цветными металлами, сколько стратегическим сырьем для еще более могущественного ведомства — Министерства среднего машиностроения, фактически — министерства атомного вооружения. Примечательно, что оба эти неразрывно связанные ведомства бессменно, чуть ли не до конца советской власти возглавляли «железные» сталинские наркомы: Минцветмет — еще с 1940-го Петр Фадеевич Ломако, а Минсредмаш — с 1957-го Ефим Павлович Славский. Обоих выдвигал еще Сталин, оба трудились над созданием первых советских атомных и водородных бомб в сверхсекретном Спецкомитете при правительстве СССР под личным руководством Берии. Именно этим ведомствам и, во многом, персонально их руководителям, страна была обязана созданием своей ядерной мощи. Вспомнить о них здесь заставляет фундаментальное обстоятельство: буквально закостенев на своих руководящих постах, оба министра оставались ревностными хранителями порядков и духа 1930-х — начала 1950-х годов. Явно будучи убеждены, что это именно их «вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги их вдохновил», и что только так и никак иначе они и должны «воспитывать» своих подчиненных.
