– Что?
Берковиц схватился рукой за металлическую скобу и начал карабкаться вверх по стволу пушки.
– Я к траггам, – сообщил он как бы между прочим. – Должны же мы когда-нибудь посмотреть друг другу в глаза.
Я тут же вскочил на ноги.
– Ты в своем уме?!. Рядовой Берковиц, назад!..
Динелли среагировал на слова Берковица куда быстрее меня. Перепрыгнув через лафет пушки, он ухватил Берковица за ногу в тот момент, когда тот уже навалился грудью на бруствер окопа.
Я поспешил на помощь к Динелли, но опоздал.
Свободной ногой Берковиц заехал Динелли по каске, и тот, выпустив его ногу, сел на песок.
Перекатившись через бруствер, Берковиц вскочил на ноги и побежал в направлении позиции траггов.
– Назад, Берковиц! – заорал я что было силы, высунув голову из окопа. – Убьют же, идиот!
– Без толку. – Рядом с моей головой возникла голова рядового Динелли. – Он, должно быть, и в самом деле свихнулся. – Сделав паузу, Динелли посмотрел на меня и, как бы извиняясь за что-то, добавил: – Так же, как и все мы здесь.
Вокруг на десятки голосов, словно бешеные демоны, вырвавшиеся наконец на свободу, выли снаряды. От их нескончаемых разрывов сама земля, казалось, вставала на дыбы. И сквозь этот ад, словно и не замечая того, что происходило вокруг, шел человек.
Рядовой Берковиц шел в направлении позиций траггов, словно знаменем, размахивая над головой своими красными носками. А мы с Динелли смотрели ему вслед до тех пор, пока фигура Берковица не скрылась за пеленой стелющегося над землей черного дыма. И за все это время рядом с ним не упал ни один снаряд.
Окажутся ли наши снаряды так же милосердными к нему, как и снаряды траггов?
Я опустился на край снарядного ящика.
Рядом со мной присел Динелли.
Достав из кармана мятую пачку сигарет, он молча протянул ее мне. Я вытянул сигарету и сунул в рот. Динелли щелкнул зажигалкой. Мы по очереди прикурили от красноватого язычка пламени и, привалившись спинами к стенке окопа, одновременно выпустили из легких дым.
Снова заверещал радиотелефон.
Я подцепил трубку носком ботинка и откинул ее в дальний конец окопа – туда, где нашел свой конец лейтенант Шнырин. Если кто-то в штабе непременно желает передать нам очередной бессмысленный приказ, он сможет сделать это только в том случае, если сам явится сюда.
А мы с Динелли будем сидеть на ящике со снарядами, молча курить и ждать возвращения рядового Берковица. Ведь сегодня как-никак Рождество, а значит, может случиться любое чудо.
МИССИЯ
Для того чтобы справиться с сознанием новорожденного младенца, мне не требуется много усилий. Мне даже не приходится прибегать к насилию. Я просто аккуратно вытесняю его сознание в периферийные участки мозга, которые практически никогда не используются разумным существом в процессе жизнедеятельности. Там оно затихает, должно быть, даже не успев понять, что с ним произошло. Теперь мозг и тело новорожденного землянина полностью и безраздельно принадлежат мне одному.
Мне, Кеддар-К-Дриллу, верному служителю Великого и Всемогущего Агуатта.
Я становлюсь землянином, но не забываю при этом о Миссии, возложенной на меня.
Мы прибыли на Землю для того, чтобы завоевать ее и превратить в провинцию Империи Великого Агуатта. Но мы не станем сражаться с землянами в открытую, хотя и в этом случае наша победа была бы предопределена. Мы используем тактику, уже принесшую нам успех на десятках других обитаемых миров.
Мы действуем методично и планомерно. Мы никогда не торопимся. И в результате всегда добиваемся успеха.
Сегодня мы, посланцы Великого и Всемогущего Агуатта, вселились в пока еще крохотные и немощные тела новорожденных земных младенцев. Нас тридцать в каждой из развитых стран, определяющих мировую политику Земли. Мы станем расти и развиваться, подобно обычным земным детям, но при этом всегда и везде будем помнить о возложенной на нас Миссии.
С годами мы начнем проявлять заложенный в нас потенциал. В умственном развитии мы оставим далеко позади даже самых способных своих сверстников. На нас станут обращать особое внимание. Мы все время будем находиться на виду у общественности. И наступит день, когда именно мы станем определять политику означенных стран. Вся сила и власть на Земле перейдет в наши руки. И тогда на Землю ступит сам Великий и Всемогущий Агуатт для того, чтобы объявить эту планету протекторатом подвластной ему империи!
* * *
Я начинаю осваивать свое новое тело.
Я пытаюсь оглядеться по сторонам, чтобы определить, где я нахожусь, но мне не удается сфокусировать зрение. Я вижу не предметы, а только смутные тени. Мне это совершенно не нравится. Перед отправкой меня не предупреждали о том, что у землян такое отвратительное зрение. Или проблемы со зреним существуют только у детеныша, телом которого мне пришлось воспользоваться?.. В таком случае, наверное, стоит дать знать об этом окружающим меня людям. Медицина на Земле находится в убогом состоянии, но, возможно, местным практикующим лекарям все же удастся что-нибудь сделать, чтобы спасти мое зрение!
Чтобы привлечь к себе внимание, я пытаюсь взмахнуть рукой, но у меня ничего не получается. Мои конечности прижаты к телу, и, когда я пытаюсь двигать ими, они лишь судорожно подергиваются.
Великий Агуатт! Неужели мне досталось дефектное тело!
Я пытаюсь стиснуть зубы, но из этого тоже ничего не выходит. У меня во рту нет зубов!
Сей факт окончательно укрепляет меня во мнении, что землянин, чье тело я занял, родился физически неполноценным. Видимо, наши специалисты, выбиравшие реципиентов, все же допустили просчет. Нужно будет непременно отметить подобную халатность в первом же докладе, который я отправлю на родину. Но произойдет это не скоро. А до тех пор мне, похоже, придется помаяться с доставшимся мне уродливым тельцем.
Не имея возможности сжать зубы или кулаки, я мысленно сжимаю в кулак всю свою волю. Как бы там ни было, я готов к выполнению возложенной на меня Миссии!
Но все же нужно как-то привлечь к себе внимание.
Похоже, есть только один способ сделать это.
Я открываю рот и что есть мочи ору.
* * *
Как выясняется, слух также является моим слабым местом. Я слышу только резкие, громкие звуки. Но зато обоняние у меня отменное. Я уже научился различать по запаху подходящих ко мне людей. Всего их пять. Но чаще других ко мне подходит человек, который засовывает мне в рот упругий цилиндрический предмет, из которого поступает питательная жидкость. Вкус у нее омерзительно приторный. Но, поскольку ничего иного мне не предлагают, я, давясь, глотаю. Жидкость хотя и противная на вкус, но довольно питательная. Плохо только то, что для того, чтобы высосать ее из цилиндрического предмета, приходится прикладывать немало усилий. К концу процесса кормления я обычно так устаю, что тут же засыпаю.
