– Суть не в названии. Новый аппарат можно будет называть аудиокомом. Но, главное, представьте себе: я сижу дома. – Василис опустился в кресло. – Надел на объектив видеокома видеопроектор. – Он прикрыл ладонью воображаемый объектив. – Вдруг раздается звонок вызова. С огромного экрана, – широкими взмахами рук Василис очертил в воздухе соответствующие размеры, – ко мне в дом лезет надоевшая мне за день физиономия, естественно, я не имею в виду вас, шеф! – и настойчиво требует, чтобы я ей ответил. Ответьте, какое у меня при этом возникает желание?
Штольц озадаченно хмыкнул.
– Именно! Вы угадали, шеф! Разбить этот чертов экран! Вдребезги! – Василис стремительно подался вперед. – Так давайте же облегчим людям жизнь. Пусть аудиоком звонит, а его хозяин сам решает, отвечать ему на этот вызов или нет.
– А как же видеопроекторы? Кто их тогда будет покупать?
– Ну, наверное, не все и не сразу решатся сменить видеокомы на аудио. К тому же мы распродали уже огромное количество видеопроекторов и, по оценкам маркетинговой службы, в ближайшее время спрос на них резко пойдет на убыль.
Штольц задумался. Василис нервно ерзал в кресле.
– Хорошо, – изрек наконец свое решение Штольц. – Ближайший совет директоров в пятницу. Готовься.
* * *
Заседание совета Василис благополучно проспал. Только в полдень его разбудил настойчивый звонок видеокома.
– Я слушаю, – произнес Василис.
Он блаженно раскинулся на постели и даже не открыл глаза, зная, что тот, кто так упорно желает увидеть его, любуется в данную минуту картиной кораллового рифа.
– Господин Василис, шеф просил разбудить вас и передать, что совет директоров одобрил выпуск пробной партии предложенных вами аудиокомов.
– Спасибо, Лора. – Василис с наслаждением потянулся. – Честно признаться, я ни секунды не сомневался, что эта моя идея будет одобрена.
– А себе вы тоже поставите этот новый аудиоком без экрана? – Игриво поинтересовалась Лора.
– Непременно, – заверил ее Василис.
– Василис!
Василис вздрогнул, услышав прозвучавший из динамика видеокома голос Штольца, который, судя по недовольным интонациям шефа, явился в его комнату из глубин пространства вовсе не для того, чтобы порадовать его какой-нибудь приятной новостью.
– Да, господин Штольц, – произнес Василис, задержавшись с ответом всего на пару секунд.
– Ты начинаешь откровенно манкировать своими обязанностями, Василис! – зловеще прорычал Штольц.
– Ну что вы, господин Штольц! – с искренним возмущением ответил Василис.
– Если хочешь сохранить свое место в компании…
– Конечно, господин Штольц, – не дослушав того, что собирался сказать ему шеф, с готовностью согласился Василис.
– …придется тебе и впредь обходиться без аудиокома. – По окончании фразы, столь опрометчиво прерванной Василисом, в голосе Штольца прозвучали откровенно издевательские нотки.
– Но, господин Штольц…
– И пользоваться видеопроекторами я тебе тоже запрещаю, – перебил Василиса Штольц. – Объектив твоего видеокома должен быть всегда открыт.
Понимая всю тщетность подобных действий, Василис все же предпринял попытку сохранить за собою хотя бы часть свободного пространства:
– Но, господин Штольц, обычно меня будит по утрам Лора. Нам обоим будет в высшей степени неудобно, если она застанет меня в неглиже.
– Я избавлю Лору от необходимости наблюдать за твоим утренним туалетом, – усмехнулся Штольц. – Отныне будить тебя по утрам станут все сотрудники компании в соответствии с установленным графиком.
– Но…
– Кстати, на всякий случай я распорядился, чтобы каждое утро тебе звонил не один человек, а трое-четверо. Так что не удивляйся тому, что отныне по утрам в твоем доме будет много незнакомых людей.
– Это жестоко! – возмущенно воскликнул Василис.
– Я знаю, – ответил Штольц, вложив в эти слова весь имевшийся у него сарказм.
– Каждый человек имеет право на одиночество!
– Жду тебя завтра утром, Василис, – усмехнулся Штольц.
Видеоком пропел короткую мелодию отбоя.
Василис посмотрел на прикрытый видеопроектором объектив видеокома, слез с кровати, прохлопал босыми пятками по полу и, сняв с объектива насадку, в сердцах зашвырнул ее в соседнюю комнату.
– Спрашивается, чего ради я старался? – изрек он и, заглянув в объектив, скорбно развел руками.
ЖИВОЕ СЛОВО
Тяжелую утреннюю дремоту расколол звонок.
Сначала Зараеву показалось, что это во сне, но, когда он открыл глаза, в дверь снова коротко, но требовательно позвонили.
Зараев с трудом оторвал от смятой подушки тяжелую голову.
– Кого там в такую рань, – недовольно пробормотал он, проведя по горячим губам сухим, похожим на наждачную бумагу языком.
Звонок тренькнул еще раз.
Зараев встал, натянул черные, продранные на коленях спортивные штаны и пошел открывать.
За дверью стоял невысокий, худенький, аккуратно одетый юноша с черными, коротко остриженными волосами и большими очками с толстыми линзами на маленьком вздернутом носу.
– Тебе чего? – хриплым спросонья голосом спросил Зараев.
– Мне Геннадия Константиновича Зараева.
– Ну, я Зараев.
Юноша удивленно дернул левой бровью.
– Я корреспондент газеты «Утренний Курьер». Валентин Селимов. Я хотел бы взять у вас интервью.
– Интервью? – Зараев наморщил лоб, стараясь сообразить, по какому поводу он мог бы дать интервью. Воспаленный, гудящий, а временами даже позвякивающий мозг напрочь отказывался мыслить. – Послушай, Валь, сгоняй за пивком. – Зараев заговорщически подмигнул корреспонденту. – Тогда и поговорим.
По лицу корреспондента скользнуло удивление.
– Хорошо, – согласился он. – Я быстро.
И, повернувшись к Зараеву спиной, запрыгал вниз по лестнице.
Первым делом Зараев прошел на кухню и долго, отдуваясь, прямо из-под крана пил холодную воду. В комнате он открыл пошире окно, чтобы выветрить тяжелый, застоявшийся, спертый воздух, наполненный табачным смрадом и спиртовым перегаром. На неубранную кровать он набросил узкое зеленое в пятнах покрывало. Собрал раскиданные по углам бутылки и, проверив, не осталось ли в них чего, аккуратными рядками составил под столом.
Снова позвонили в дверь – вернулся корреспондент. Зараев с чувством глубочайшего облегчения увидел у него в руках упаковку с шестью банками пива.
– Проходи! Проходи, гость дорогой! – широко распахнул перед ним дверь Зараев.
