Она бросила на него задумчивый взгляд, прежде чем покаяться.
— Простите меня, дорогой друг, — серьезно произнесла она. — Было глупо сомневаться в вас. Просто я ощутила такую панику, выйдя из самолета и оказавшись перед немецкими солдатами! Вам следует рассказать мне больше, чтобы избежать оплошностей с моей стороны. Что касается вашего полковника, то, надеюсь, его восхищение не будет переходить границы. Не рассчитывайте на меня, если понадобится соблазнить этого мужчину! Я правильно поняла, Октав: вы — участник Сопротивления? Мой отец рассказывал мне о тех, кто присоединился к генералу де Голлю, к «Свободной Франции».
Дюплесси невольно вздрогнул. Он дружески похлопал по руке молодую певицу.
— В будущем больше не произносите этого имени, Эрмина. Уверяю вас, здесь следует быть предельно осторожными. Да, я состою в крупной подпольной организации Сопротивления, я даже один из ее шефов, но, ради бога, забудьте об этом. Если дела пойдут плохо — а мы никогда не чувствуем себя в безопасности, — лучше, чтобы вы знали как можно меньше. Однако могу уточнить сразу, чем вы можете мне помочь. Повторюсь, но я попросил вас пересечь океан вовсе не из глупой прихоти. Я должен выполнить задание в провинции и для этого планирую организовать турне после нескольких концертов в столице. Поэтому мне нужна настоящая оперная певица, способная убедительно спеть в опере Рихарда Вагнера. Немцы преклоняются перед этим гениальным композитором, который был большим другом короля Людвига II Баварского. Говорят, этот монарх, восхищенный поэзией и магией «Лоэнгрина», велел построить замок, достойный волшебных сказок, назвав его Нойшванштайн, что означает «новый лебединый утес». В общем, вы прочтете либретто оперы и сами все поймете.
— По сравнению с вами, я чувствую себя совершенно дремучей, — призналась Эрмина. — Я интересовалась многими композиторами и музыкантами, но только не Вагнером. Октав, я буду сражаться вместе с вами, и, если мой голос может быть вам полезен, я только рада. Но как же Тошан?
— Немного терпения!
Он подмигнул ей. В его взгляде читалась благодарность, но также и удивление. Эрмина возмужала и выглядела более решительной и менее впечатлительной, чем раньше.
— Вы потрясающая женщина! Теперь, может быть, выпьем чаю в восхитительном кафе-кондитерской? Я хочу показать вам Париж. Не обращайте внимания на нацистские флаги и военные машины. Смотрите! Представляю вам Сену во всей ее красе, сверкающую в солнечных лучах. Вон там виднеются башни Нотр-Дам, а слева от вас — сад Тюильри и дворец Лувр.
Эрмина жадно смотрела по сторонам. Она никогда еще не видела такого красивого города. Обилие старинных сооружений, анфилады мостов, красивые фонари — все ее восхищало. Грациозным движением она подставила свое очаровательное лицо теплому ласкающему ветерку.
— Воздух Парижа, — прошептала она. — Я его никогда не забуду…
Глава 17
У каждого своя война
Дордонь, Франция, суббота, 6 марта 1943 года
— Где мы? — спросила Симона, когда поднялась луна посветила призрачным сиянием странные развалины, которые окружали просторный двор, заросший колючим кустарником.
— В укрытии, которое мне показали. Оно хорошо известно местным подпольщикам, — ответил Тошан. — Как вы могли убедиться, это старый заброшенный замок, как и ферма по соседству. Кажется, он называется Эрм, и в прошлом здесь было совершено множество злодеяний.
Молодая женщина вздрогнула. Мрачный пейзаж вполне соответствовал ее настроению. В это мгновение с криком проснулся малыш Натан.
— Успокойте его, ради бога, — велел метис. — Мальчик должен научиться молчать, иначе рано или поздно мы из-за него погибнем.
— Он всего лишь ребенок, ему страшно, — возразила Симона. — Мне тоже страшно.
Тошан пожал плечами. Он бы измучен, но это не помешало ему устроить их как можно удобнее в комнате, вход в которую скрывал куст бузины, обвитый плющом. Пламя зажигалки осветило стены, высеченные в скале, глинобитный пол и крепкий свод.
— Здесь есть чистая солома. Другие тоже используют это место в случае необходимости. Отдыхайте, Симона. Утром мы решим, как действовать дальше.
Эти слова были произнесены неделю назад. И они до сих пор не покинули развалины замка, словно стали пленниками этого уединенного места. Сидя на солнышке, Симона боролась с этим ощущением. Ее сын играл в двух метрах от нее с простой деревяшкой, подбрасывая ее вверх и ловя на лету.
Было очень тепло. Серые ящерицы бегали по ближайшей стене. Тошан отправился на рассвете на поиски пищи, так как съестные припасы, которые они взяли с собой в вечер побега, уже закончились.
«Что он рассчитывает найти в это время года? — задавалась вопросом молодая женщина. — Даже если он поймает дичь или рыбу, мы все равно не сможем ее приготовить».
Тем не менее она в него верила. В течение этих дней, проведенных вместе, метис проявил себя приятным компаньоном. На складе фермы он нашел джутовые мешки, которые служили им одеялом, а чтобы развлечь их, по вечерам он рассказывал древние легенды своего народа. Натан засыпал, слушая истории, в которых бобры разговаривали, а гигантский ворон создавал мир одним взмахом крыла.
Наблюдая за Тошаном, Симона открыла для себя другую грань его личности. Это был человек природы, созданный для открытого пространства, свежего воздуха, леса. Даже в этой незнакомой ему стране он распознавал лекарственные травы и чувствовал приближение лисы. Она улавливала то ощущение дикого счастья, которое он испытывал, пробираясь ночью между деревьями, срывая только что раскрывшийся маленький цветок или попросту касаясь земли или камней.
«Это его индейская кровь, — думала она, одновременно растерянная и очарованная его необычностью. — Такое ощущение, что он везде чувствует себя дома. Я никогда не слышала об этом разрушенном замке, но он привел нас сюда, не сбившись с пути, словно знал дорогу».
Ей не хотелось снова отправляться в путь. У них был почти первобытный образ жизни, и ее это устраивало. Сейчас, подставив солнцу лицо, она размышляла: «По утрам мы по очереди ходим к ручью умываться. Пока у нас было сухое молоко, Натан выпивал по стаканчику на завтрак. Затем Тошан осматривает окрестности, забираясь в одну из башен. После обеда мы все складываем в одном месте на случай, если вдруг придется срочно уходить. Вечером, съев по кусочку хлеба, мы укладываемся спать, и он говорит, говорит, и его голос успокаивает меня и ободряет».
Конечно, когда Натан крепко спал, они разговаривали о войне. Судьба Брижитт и Роже беспокоила их больше всего. В первую ночь Симона могла лишь молча плакать, но потом взяла себя в руки.
— У каждого своя война, — звучал в темноте тихий голос Тошана. — Ваши друзья сделали свой выбор, решив бороться с врагом, с нацистами. Не все немцы разделяют идеи Гитлера. Этот изверг — хитрый, изворотливый тиран. Он избавился от всех тех, кто противился ему. Его приход к власти организован темными силами — демонами, согласно верованиям моего народа. Недавно я узнал, что среди подпольщиков Сопротивления есть немцы, здесь, во Франции. Это либо солдаты, которые дезертировали, испугавшись масштаба преступлений, совершаемых эсэсовцами, либо гражданские, пожелавшие примкнуть к угнетенным народам и сражаться вместе с ними. Это заставило меня задуматься. Нужно судить каждого человека по его поступкам и доблести, а не по военной форме или цвету кожи.
