– Так ты скажешь, в чем дело? – спрашиваю я тихонько.
Он берет мое лицо в ладони и пальцем ласково гладит подбородок.
– Я никому не позволю покушаться на мое.
– Твое? Это ты обо мне? – непонимающе хмурюсь я.
Дэмиен не отвечает, но по его помрачневшему взгляду и так все понятно.
– Что случилось?
– Я встречался с Жизелью. Ты с ней больше не работаешь.
От этих слов я резко сажусь.
– Какого черта? – Тут я думаю о сообщении. – Проклятье, Дэмиен, прекрати говорить загадками и скажи наконец, что происходит.
Он чуть приподнимает бедра, чтобы поправить одежду. Встает, и я делаю то же самое. Вместе мы стоим у стеклянной стены.
– Камера наблюдения зафиксировала ее. Я поговорил с ней, и она призналась, что слила историю с портретом, чтобы заработать денег на продвижение собственного бизнеса, когда они с Брюсом разошлись. Она же рассказала о Джеми и «Феррари», не говоря уж о том бреде насчет нашего любовного гнездышка в Малибу.
– Не может быть!
Но я уже вспоминаю, каким натянутым было выражение лица Жизели, когда я рассказала ей о том, что Джеми поживет в Малибу. Еще я припоминаю ее жалобы на финансовые трудности, последовавшие за разводом. Но самое главное – сообщение. Теперь я понимаю, что это было признание. Признание и попытка попросить прощения.
– Но ведь она сама рассказала мне о той статье в «Бизнес Джорнал».
– Маскировка, – хмыкает Дэмиен. – Она продает историю, потом рассказывает тебе. Вы вместе удивляетесь, и она выглядит невинной овечкой.
В голове у меня гудит.
– Погоди-ка секундочку. Ты ее уволил? Она красила стены в моем офисе. Если кто и должен был дать ей отставку, то только я.
– Я же сказал, – повторяет Дэмиен. – Никому не позволю покушаться на мое.
Его голос острый, как лезвие, таким мне редко доводилось его слышать.
В эту секунду я вспоминаю об опасной стороне Дэмиена. О бескомпромиссности, которая в молодости помогала ему выигрывать игру за игрой в теннис, а затем – взмыть по карьерной лестнице, даже не запыхавшись. И вставать у него на пути уж точно не стоит. Но Жизель-то целилась не в него. Пусть статьи о нас обоих, но она проникла именно в мой офис, в мою жизнь.
Дэмиен не отрывает от меня взгляда и, конечно, видит, что я вот-вот взорвусь.
– Вопрос закрыт, – говорит он сурово. – Уже все решено.
– Как именно?
– Я объяснил ей, что мои юристы вполне могут предъявить ей обвинение в клевете и вторжении в частную жизнь. Жизель – деловая женщина, поэтому она понимает, что я готов вести разбирательства вечно, но ей вряд ли удастся найти адвоката, чья почасовая оплата не подорвет ее и без того шаткое положение. В общем, мы договорились.
– О чем?
– Она переписывает все права собственности, пользования и проценты от дохода галереи на меня, а сама переезжает во Флориду. И скатертью дорога!
Я прижимаюсь ладонями к стеклу, как будто его прохлада может меня остудить.
– Ты сражаешься за меня, Дэмиен.
– Я люблю тебя, Ники. И всегда буду за тебя сражаться.
Его слова идут от самого сердца, и у меня перехватывает дыхание.
– Ты любишь меня? – тупо повторяю я.
– Безумно, – отвечает он, слегка улыбаясь.
Я сглатываю комок, подступивший к горлу.
– Ты не говорил этого уже столько времени.
Дэмиен закрывает глаза, как будто мои слова ранили его, но когда вновь открывает их, я вижу не боль, а любовь. Он притягивает меня к себе и крепко обнимает. Приникнув к нему, я вдыхаю аромат чувственности и страсти. Он кружит голову, и мне хочется утонуть в нем. Раствориться – как и в этом моменте.
– Я люблю тебя, Ники. Я говорю об этом каждым своим прикосновением, каждым взглядом, каждым вздохом. Я люблю тебя. Люблю до боли.
– Я тоже. – Целую его в губы и вижу улыбку. – Но ты не можешь защитить меня от всего, Дэмиен. И уж точно тебе это не удастся, если у тебя будут от меня секреты. Надо было рассказать мне о Жизели. Черт, а ведь неизвестно, что еще ты от меня скрываешь. Меня это не защищает, а только выводит из себя.
– Хорошо, – спокойно говорит он.
Я уже решаю, что на этом все, но тут он продолжает:
– Это София прислала фотографии.
Мне приходится несколько раз прокрутить эти слова в голове, потому что то, что он говорит, бессмысленно.
– Те фотографии в Германии. Их прислала София? Не понимаю. Зачем? Как ты узнал? Ты с ней говорил?
Дэмиен отходит от стеклянной стены и начинает мерить комнату шагами – не как человек, пытающийся решить проблему, но как тот, кто уже знает ответ, который ему не очень нравится.
– Я обнаружил недостачу на одном из счетов моего отца. Небольшие суммы переводились на счет, к которому у меня нет доступа. И это помимо ста тысяч долларов, которые, как я вчера выяснил, были переведены Софии.
Я не спрашиваю, как он узнал все это, если не имеет доступа к счету. Очевидно, если Дэмиен Старк щедро заплатит, он может получить любую информацию.
– Зачем твоему отцу платить Софии такие деньги?
– За свидетельство. Отец хотел, чтобы она выступила свидетелем по той же причине, по которой ты настаивала, чтобы я рассказал о домогательствах. Но о фотографиях он не знал. Должно быть, София нашла их среди вещей Рихтера. Поэтому она их взяла, отправила в суд, выждала время, чтобы удостовериться, что это сработало, и воспользовалась полученными деньгами, чтобы уехать из Европы.
– Откуда ты все это знаешь?
– Узнав об утечке денег, я еще раз поговорил со своим папочкой. И он мне все рассказал.
– И ты ему поверил?
– Да.
Я медленно киваю, пытаясь все переварить.
– А он знает, где София теперь?
– Говорит, что нет, и – опережая твой вопрос – в этом я ему тоже верю. София никогда не любила моего отца. Я могу поверить в то, что она приняла от него деньги, но не в то, что они поддерживают связь.
– Ясно, – медленно говорю я. – Понимаю, ты все еще за нее беспокоишься… Но ведь теперь ты можешь не переживать, что фотографии попадут в прессу. София их не отдаст, ведь так?
– Нет, – соглашается Дэмиен, куда более горячо, чем я ожидала. – Уверен, она никому не позволит заполучить эти фотографии.
– Значит, все хорошо. В конце концов ты ее найдешь – она ведь всегда возвращается?
– Да, я наконец нашел зацепку. Я выследил Дэвида и его группу. Они только что приехали в Чикаго из Шанхая. Мы с Дэвидом поговорили по телефону, и он сказал, что не видел Софию, но я ему не верю. Думаю, разговор тет-а-тет освежит его память.
