Я вскрикиваю и просыпаюсь, вцепившись в Дэмиена. Даже спокойное биение его сердца и слова утешения не действуют – потому что теперь я не понимаю, где кошмар, а где реальность. Я лишь хочу, чтобы все скорее закончилось. Скорее…
Но спустя пару часов, выйдя из фойе отеля «Кемпински», я готова взять свои слова обратно. Камеры сверкают вспышками, репортеры наперебой задают вопросы о слушании, которое начинается сегодня. Мне хочется вернуться в гостиничный номер и укрыться от реальности, свернувшись в комочек.
С самой первой встречи у нас с Дэмиеном как будто образовался свой хрустальный мир. Но потом в него начала прорываться реальность. Моя мать, прилетевшая в Лос-Анджелес, пронеслась, как ураган, сметая мой хрупкий мирок, который я кое-как начала наконец строить. Папарацци едва не уничтожили меня, узнав, что я позировала обнаженной за миллион долларов. А теперь вот слушание, которое грозит разрушить все, что нам с Дэмиеном удалось создать.
Я ни за что не оставлю Дэмиена и верю, что он меня не оставит. Но мне никак не удается избавиться от навязчивого страха, что у судьбы свои планы. И пусть Дэмиен – самый сильный мужчина, которого я когда-либо знала, но выстоит ли он в одиночку против всего мира?
Поездка длится недолго, и вскоре мы приезжаем в Центр уголовной юстиции, расположенный в Мюнхенском окружном суде, где и пройдет слушание по делу Дэмиена. Это современное здание из стекла и бетона. Напоминает одновременно федеральный суд Лос-Анджелеса и Павильон Дороти Чендлер.
[1]
Учитывая, какое «шоу» нам предстоит, ассоциация самая подходящая.
За последние несколько дней я не раз была здесь на встречах с адвокатами. Но на тех собраниях меня не трясло – сейчас же я не могу унять дрожь. Она пронизывает меня до костей, словно в машине лютый холод. Кажется, будто я никогда не согреюсь. Я делаю глубокий вдох и собираюсь выходить наружу. Однако Дэмиен останавливает меня, положив свою руку на мою.
– Погоди, – тихо говорит он. – Вот, держи. – Он снимает с себя пиджак и набрасывает мне на плечи.
Я закрываю глаза, всего на мгновение, только чтобы мысленно отругать себя. Потому что сейчас Дэмиен не должен думать обо мне – это мне следует поддерживать его. Я притягиваю его к себе и крепко целую в губы.
– Люблю тебя, – шепчу я, надеясь выразить в этих простых словах все, о чем молчу.
– Знаю, – отвечает он. – А теперь надень пиджак.
Я киваю, поняв его без слов: что бы ни случилось, он всегда будет обо мне заботиться.
Выхожу из машины. На лице моем застыла улыбка «Ники – королева красоты». Репортеры со всех уголков мира тут же обступают меня. У меня такой огромный опыт по сокрытию эмоций, что внешне я наверняка выгляжу абсолютно невозмутимой и уверенной в себе. Хотя на самом деле это не так – я ужасно напугана. И по тому, как Дэмиен сжимает мою руку, я понимаю – он это чувствует.
Как бы мне хотелось быть сильнее, но это невозможно, и придется с этим смириться. Пока все не закончится – так или иначе, – я хожу по лезвию ножа. Мне остается лишь надеяться, что в конце концов я окажусь в объятиях Дэмиена, а не в бездне одиночества и боли.
– Герр Старк! Фрейлейн Фэрчайлд! Ники! Дэмиен!
Вокруг нас раздаются голоса – на английском, немецком, французском. Конечно, есть и другие языки, но я их не различаю. С тех самых пор, как я приехала в Мюнхен, репортеры ни на минуту не упускают нас из виду. Не только в связи со слушанием – таблоидам просто не терпится узнать о личной жизни Дэмиена. Они бесконечно расспрашивают о моем портрете и о сумме, которую Дэмиен мне заплатил, и с восторгом копаются в архивах, перебирая его фотографии с другими женщинами.
Модели, актрисы, богатые наследницы… Дэмиен сам рассказывал мне, что переспал с кучей женщин – и ни одна из них не была особенной. Для него есть только я. И я верю ему, но мне все равно неприятно видеть все эти фотографии на витринах газетных киосков, по телевизору, в Интернете.
Правда, сейчас я была бы счастлива, если бы прессу интересовало только то, с кем спит Дэмиен. Но сегодня не это волнует их больше всего.
Сегодня у них на повестке дня кровь и убийство.
Лишь переступив порог и войдя в здание, я понимаю, что забыла о необходимости дышать. Оглядываюсь на Дэмиена и выдавливаю из себя слабую улыбку. Он качает головой.
– Если бы я только мог оставить тебя сегодня в отеле!
– Я скорее умерла бы, чем бросила тебя одного.
По коридорам снуют юристы и служащие, все куда-то спешат по своим делам. Я не обращаю на них внимания. Честно говоря, я вообще ничего не замечаю, и лишь когда охранник в форме отдает мою сумочку, я с удивлением понимаю, что прошла через пропускной пункт.
Навстречу нам быстрым шагом идет импозантный мужчина лет пятидесяти, с черными с проседью волосами. Это Чарльз Мейнард, адвокат, представляющий Дэмиена с тех самых пор, как он в девять лет стал всемирно известным теннисным вундеркиндом. Чарльз протягивает руку Дэмиену, но смотрит на меня.
– Привет, Ники. Мои сотрудники будут сидеть сразу за свидетелями. Ты тоже сядешь рядом с ними.
Я благодарно киваю. Если я не могу сидеть рядом с Дэмиеном, по крайней мере, буду не так далеко.
– Нужно успеть поговорить перед началом, – продолжает он, на этот раз обращаясь к Дэмиену. Затем смотрит на меня. – Ты нас не оставишь?
Мне хочется протестовать, но вместо этого я киваю. Говорить я не решаюсь, боясь, что голос дрогнет и выдаст меня. Дэмиен сжимает мою руку.
– Иди, – шепчет он. – Скоро увидимся.
Я снова согласно киваю, но не двигаюсь с места. Мейнард отводит Дэмиена в небольшой конференц-зал. Я знаю, что это помещение выделили их команде на время слушаний. Я еще какое-то время тяну, не желая входить в зал суда за тяжелыми деревянными дверьми. Может, если я не войду, слушание так и не начнется?
Так я стою, проклиная свою глупость, как вдруг слышу свое имя. Сначала я думаю, что это кто-то из репортеров пытается привлечь мое внимание. Но потом различаю знакомые нотки и хмурюсь – не может быть!
Да, так и есть.
Оли.
Я поворачиваюсь и тут же вижу его. Оли. Орландо МакКи. Мы выросли вместе и были лучшими друзьями, сколько я себя помню.
Человек, который не раз говорил мне, что быть с Дэмиеном – опасно. Мужчина, по мнению Дэмиена, влюбленный в меня. Было время, когда я прибегала к Оли и, повиснув на шее, выплескивала все свои страхи. Теперь же я не могу понять, что испытываю в его присутствии, – лишь стою, будто вкопанная, и смотрю, как он быстрым шагом идет ко мне. Едва переводя дыхание, Оли протягивает мне руку – потом медленно опускает, поняв, что я не отвечаю ему взаимностью.
– Не знала, что ты участвуешь в процессе, – говорю я без обиняков.
