Корабль едва заметно дернулся и медленно двинулся вперед, навстречу серому цилиндру мавзолея.
– Левее, Эрик, – негромко произнес Пасти.
– Вижу. – Тротт осторожно потянул левую рукоятку, и корпус мавзолея начал медленно смещаться к краю обзорного экрана.
Совершить несложный маневр, требующийся для того, чтобы разойтись с мавзолеем, сумел бы даже стажер, имеющий не более десяти часов налета. И тем не менее Тротт был предельно внимателен и осторожен. Не первый год летая в составе патруля, он редко когда упускал случай продемонстрировать свое мастерство пилота и лихую молодецкую удаль. Но только не тогда, когда дело касалось службы. В особых ситуациях, глядя на то, как он ведет корабль, можно было подумать, что во всем Космофлоте нет более спокойного и осторожного пилота, чем Эрик Тротт. А инспектора, принимавшие у него обязательные ежегодные экзамены по вождению, отказывались верить, что рядом с ними в кресле пилота сидит тот самый человек, который первым прорвал блокаду Офра-3, совершив ставший впоследствии легендарным проход сквозь оборонительный контур мятежного генерала Хайсума, сочетавший в себе безрассудную дерзость и ювелирную точность расчета.
«Гала-4», ведомый уверенной рукой своего пилота, должен был разминуться с летящим навстречу мавзолеем, пройдя всего в пятидесяти метрах от его левого борта. Тротт намеренно не стал сразу же уводить корабль в сторону, в расчете на то, что если «Гала-4» и космический могильник будут двигаться строго противоположными курсами, то мавзолей потеряет еще какое-то время, совершая разворот, прежде чем откроет огонь по патрульному кораблю.
Морин разделил обзорный экран на две равные части: прямой обзор и картину, снятую видеосенсорами, расположенными по правому борту корабля. Серый цилиндр мавзолея ушел с левой половины обзорного экрана и медленно вполз на правую его часть. Внимательно рассмотрев борт мавзолея, Морин убедился в том, что на нем не было ни единого дефекта. Из-за того, что на корпусе мавзолея отсутствовали сварные швы, заклепки или какие-либо иные следы сочленения отдельных частей в единое целое, а поблизости не было никаких физических объектов, с размерами которых можно было бы сравнить размеры странного космического корабля неизвестного происхождения, создавалось впечатление, что это всего лишь большая стальная болванка, выброшенная в космос с одного из проходивших здесь когда-то кораблей. Требовалось приложить некоторое усилие для того, чтобы заставить себя помнить о том, что ползущий по экрану объект таит в себе смертельную угрозу.
Когда нос патрульного корабля поравнялся с кормовой частью мавзолея, Тротт решил, что пора переводить маршевый двигатель на полную мощность. До упора выжав на себя правую рукоятку, он почувствовал, как «Гала-4» напрягся, словно большой, сильный, но послушный зверь, готовый совершить рывок.
И в этот момент случилось непредвиденное. Одновременно с маршевым двигателем, переключившимся на максимальное ускорение, сработал левый маневровый двигатель. Патрульный корабль развернуло и носом вперед бросило на мавзолей.
Увидев борт серого цилиндра, внезапно переместившийся на ту часть экрана, которая демонстрировала картину фронтального обзора, Морин, даже не успев до конца понять, что произошло, почти инстинктивно рванул рычаги обеих торпедных установок. Две протонные торпеды, освобожденные от удерживающих их захватов, выбили люки шахт и вырвались на свободу. Система точного наведения не работала, но цель была настолько близка, что промахнуться было невозможно.
Обе торпеды взорвались, не долетев пару метров до мавзолея. Защита погребального корабля, о которой предупреждал Ку Ши, сработала безупречно. Вся сила взрыва оказалась направленной вовне, а мавзолей как ни в чем не бывало продолжал двигаться прежним курсом.
Основной удар пришелся по корпусу «Гала-4». Пытаясь избежать прямого столкновения с мавзолеем, Тротт поднял нос корабля. Взрыв ударил его в днище и отшвырнул в сторону. Маршевый двигатель заглох, а неисправный маневровый двигатель, расположенный под левым стабилизатором, продолжал свою безумную, разрушительную работу, закручивая корабль винтом. Рванув рычаг, Тротт остановил двигатель, но по инерции «Гала-4» все еще продолжал вращаться, словно гигантский волчок.
В отсутствии автоматических систем никто не мог сказать точно, насколько серьезными оказались повреждения, полученные «Гала-4». Гироскопическая система остановила вращение корабля, но новая попытка пилота запустить двигатель успехом не увенчалась.
Все еще надеясь на чудо, Тротт опять дернул ходовой рычаг.
Корабль судорожно вздрогнул и снова замер на месте, неподвижный, будто груда бесполезного железа.
Морин схватил гаечный ключ и трижды стукнул им по трубе воздуховода. Труба ответила всего лишь одним глухим коротким ударом, означавшим, что Кромов с Ку Ши живы, но им не удается вновь запустить двигатель.
Мавзолей, оказавшийся по правому борту от «Гала-4», начал медленно разворачиваться носовой частью в сторону патрульного корабля. Он проделывал это не спеша, словно был уверен, что корабль, попытавшийся нанести по нему удар, теперь уже не только не представляет собой никакой опасности, но даже не способен обратиться в бегство. Плавный, аккуратный и неторопливый поворот, совершаемый мавзолеем на глазах безмолвно наблюдающих за ним патрульных, казался намеренно затянутым. Это напоминало поведение опытного стрелка, случайно очутившегося в любительском тире, – прежде чем выстрелить по неподвижной мишени, сбить которую он мог даже с закрытыми глазами, мастер хотел немного покрасоваться перед наблюдающей за ним публикой, чье внимание к себе приковал.
Пасти намотал на палец конец своего хвоста и невозмутимо-спокойным голосом произнес только одно слово:
– Кранты.
Спорить с ним никто не стал – не до того было.
Тротт, как и полагается в последние минуты, пытался вспомнить всю свою прошедшую жизнь, но почему-то вместо четкой последовательной картины перед его мысленным взором проносилась какая-то бессвязная мешанина из разрозненных образов, похожих на старые, выцветшие и поцарапанные слайды, и обрывков фраз, которые он вроде как слышал когда-то, но где, от кого и по какому поводу, припомнить не мог. Наиболее четкой была фраза, произнесенная мамой, когда маленькому Эрику исполнилось семь лет: «Вот вырастешь и непременно станешь доктором, как твой папа». Сейчас Эрик впервые пожалел, что пренебрег мудрым советом мамы.
Морин тоже пытался думать о чем-нибудь возвышенном, но ему отчаянно мешал сосредоточиться глупейший вопрос, раздражающий, словно заноза, угодившая под ноготь: как называется таркаттский дротт, используемый для раннего чима?
Пасти, презрительно скривив губы, наблюдал за мавзолеем, пытаясь угадать, какой тип оружия он применит против безоружного и абсолютно беспомощного патрульного корабля. Хотя скорее всего летающий гроб просто выполнял свою программу, безотносительно к тому, кто и каким образом пытался помешать его вечному движению вперед, к несуществующим границам мироздания.
