Когда он в первый раз увидел Богданова, тот напомнил Саше сумасшедшего артиллериста из романа Герберта Уэллса «Война миров». Тот тоже хотел построить Дивный Новый Мир при помощи одной лопаты и плевать ему было на такую мелочь, как марсиане. Но постепенно Саша понял, что более прагматичного человека, чем Владимир, на свете не найти. Тот, несомненно, был человеком с идеями. Но не из тех, кто посвятил жизнь слепому служению этим идеям. Наоборот, он заставлял идею служить себе. И людей, которые в эту идею верили. Именно такие люди всегда были кормчими, и именно таким место у руля, когда корабль входит в шторм, подумал Александр. Но вот их методы… они упорно не хотят думать про щепки. А щепкам больно. Они плачут, и иногда кровавыми слезами.
Не боги горшки обжигают. И кухарка с хорошими мозгами может управлять государством, тем более если в государстве десять тысяч человек. Но смогут ли бывшие рабочие, врачи, учителя, мелкие клерки преуспеть в том, что провалили «эффективные профессионалы» из потомственной бюрократии? Пока у них получалось. По крайней мере, армию «эффективных» они разорвали на клочки.
Снова прозвенел звонок, и урок возобновился.
– Итак, тема нашей второй дискуссии «Геополитика нефти в начале двадцать первого века», – услышал он, уходя, хорошо поставленный голос Богданова через приоткрытую форточку. – Все мы знаем, чем завершилось стремление евроатлантической цивилизации к мировой гегемонии. Давайте рассмотрим основные этапы этого процесса…
В окно Александр видел, как неподвижно сидят дети, впитывая каждое слово. Да, вот кому надо было становиться учителем. Бедная Маша, какие же он ей читает нотации за остывший суп?
Интермедия 4. Мститель
Пленника привели к нему утром, когда они уже готовились отдать швартовы. Смуглый и худощавый, в канареечного цвета пуховике, он явно был здесь чужим и зябко ежился под пронизывающим северо-западным ветром. Ветром, который дул не с моря, а из глубины континента. Море было ласковым и дарующим жизнь по сравнению с материком, где правила смерть.
Такой же пронизывающий взгляд Савельева человек, впрочем, встречал стойко, как будто бояться ему было нечего.
А зря. Рыболовецкий сейнер «Удачливый» стоял у причала, и помощник давал уже второй гудок. Поэтому Савельев вполне мог пристрелить пленника, не разбираясь, потому что по лицу было видно: он чужак, а чужакам нигде не бывают рады.
Здесь, в Хабаровском крае, двадцатикилометровая полоса вдоль моря была последним обитаемым оазисом. Море кормило здесь несколько десятков тысяч человек. Кормило скудно, но не давало умереть с голоду.
Бывший генерал-ракетчик знал в лицо всех в округе. И в приморских поселках, и в находившихся в сутках пути от большой воды, где он поддерживал в меру своих сил порядок. И никого похожего на этого типа среди них не было.
Через неделю-другую они вернутся с полным трюмом: сельдь, минтай, крабы. Даже мелкая рыбешка не пропадет, все пойдет в дело: в еду, в засолку или на корм свиньям и псам. Все корабли были оснащены скорострельными 30-миллиметровыми орудиями, а один сухогруз постоянно имел на борту противокорабельные ракеты. Конкуренция за богатства пустеющих морей часто заканчивалась кровью.
«Если бывали в истории сухопутные адмиралы, то почему не может быть морского генерала?» – подумал старик в вязаном свитере с высоким горлом и в фуражке с треснутым козырьком в тот момент, когда пленник представился.
– Меня зовут Пабло Хименес. Я из Латиноамериканского союза.
– Буэнос диос, мучачо, – улыбнулся Савельев, его улыбка обычно не предвещала ничего хорошего. Не далее как вчера с такой же улыбкой он отправил на фонарь двух ворюг. – Каким ветром вас занесло в другое полушарие, и какого хрена вам здесь надо?
– Я отвечу вам, compadre, – почти без акцента сказал гость по-русски. – Значит, у нас была веская причина. Мы хотим протянуть вам руку дружбы.
– Ответ неверный, – буркнул генерал. – Поэтому у вас есть пять минут, чтоб меня заинтересовать.
– Разумно. Ну, тогда считайте, что мы предлагаем вам сделку.
– Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете? И не из ЦРУ, например?
– Оставьте эту паранойю. Нет больше никакого ЦРУ.
– Я имею в виду ЦРУ Соединенных штатов Австралии. Или как они себя называют…
– И Австралии с ее разведкой тоже нет. Как нет и всего континентального Китая. Про Тайвань не скажу… но и его, скорее всего, тоже нет. Если прикажете меня развязать, я расскажу вам побольше. В моем рюкзаке, который ваши люди уже обыскали – гаванские сигары и настоящий кубинский ром. Надеюсь, сгодятся вместо верительных грамот?
– Это мы посмотрим…
Отправку сейнера пришлось отложить. Разговор действительно оказался важным. Через полчаса они сидели в маленькой прокуренной комнате за столом, на тарелках лежали бутерброды с красной рыбой и тушеные камчатские крабы.
Глядя на них, прикончивших одну бутылку рома и принявшихся за вторую, трудно было представить, что разговор идет о материях, от которых мог зависеть облик цивилизации будущего.
– Не знаю, чего вы от нас хотите. Мы больше не бойцы. Мы всего лишь рыбаки, – в очередной раз заговорил генерал.
– Без трех корветов, пяти ракетных катеров и дизельной подводной лодки рыбакам никак, – улыбнулся Пабло. – К тому же я знаю, сколько гринго вы отправили на дно.
– Рыбам тоже надо что-то есть. Хотя в основном попадаются не амеры, а другие бусурмане. Но было и несколько пиндосских посудин.
– Да, мы тоже потрепали этих putos… – кивнул Пабло, в его мачистской культуре это слово тоже было страшным ругательством. – С помощью вашего оружия. Когда они опомнились после ваших ударов двадцать третьего августа, то не придумали ничего лучше, чем одолжить продовольствие в Южной Америке, на своем «заднем дворике». У них и выбора-то не было. Гавану и Каракас стерли с лица земли, в Панаме высадилась морская пехота. Почти в полном составе. Но случилось не так, как они ожидали. На какое-то время объединились… без участия своих правительств… люди из половины государств континента. Говорящие на испанском и на португальском… католики и социалисты… даже наркобароны и индейцы из сельвы. Все те, кто раньше друг друга на дух не переносил. С одной целью – прогнать их. Не буду врать, мы не смогли им помешать. Смогли только взять с них за нашу еду плату кровью.
И Хименес рассказал про партизанскую войну на территории Колумбии, Бразилии и Аргентины, про замаскированные береговые ракетные батареи, топившие американские транспорты с зерном, фруктами и говядиной, про различные тактические приемы, которыми можно победить технически более оснащенного противника.
– Но потом пришла темнота, – продолжал Пабло, – и мы поняли, что голодные гринго – это еще полбеды. Главная проблема не они, а погода, климат. То, что с ним стало. Когда ты рассказал про вашу маленькую войну в Сибири, это было как дежа вю. Вы, русские… такие же loco… ненормальные, – он, учившийся в Москве, употребил другой, матерный эквивалент. – Так же азартно истребляли друг друга в Бразилии, Аргентине, Чили, Боливии и у нас, в Венесуэле. После наступления темноты, когда внешний враг ушел, оставив нас ограбленными, сразу вспомнились старые обиды, старые счеты. Хаос и зима оказались куда страшнее оккупации. В чем-то вам, русским, было легче. У вас был опыт жизни при минусовых температурах. А у нас те, кто жил не в Андах, снега никогда не видели. Вот и представь эту вашу кровавую бойню, умноженную на десять, и все это среди вьюг в замерзших тропических джунглях и снегов в пампасах.
