Из окон соседнего с площадью дома внезапно открыли огонь по только что получившим оружие резервистам. Пули защелкали по асфальту, несколько человек попадало, но не мешками, как падает труп или тяжелораненый, а пружинисто.
Но КПВТ уже взял дом в перекрестье прицела, и метким стрелкам вскоре стало ясно, что тонкие стены их совсем не защищают. Самые резвые успели спрыгнуть с балкона второго этажа на газон, но и их догнали тяжелые пули, попортив подстриженные кусты и раскрасив увядшие клумбы клочьями мяса.
– Ну, со щитом или на щите, – произнес Богданов. – Прихлопнем их.
– А может, дождемся подкрепления? – возразил любивший основательность Масленников. – Нужно собирать ополчение с деревень. Все равно никуда не денутся.
– Времени нет. В ближайшие часы они пойдут на прорыв. Мы должны управиться теми силами, что есть, и не дать никому уйти. По крайней мере, разбить боеспособное ядро. Иначе они могут нам еще много нервов попортить. Будут изматывать внезапными набегами на деревни, охотиться на наши караваны. А нам придется закрыться и сидеть здесь за стенами, пока народ сам не устанет от такой жизни.
«Не бывать этому», – подумал Богданов.
Эти чужаки бросили им вызов. Убили безоружных людей. Необходимо было перебить их до последней твари. Было решено не выдавливать врагов за периметр, а, наоборот, сжимать кольцо.
«Что же там с Машей?» – за непробиваемой броней показной бравады не покидала его тревожная мысль.
* * *
Гаражный бокс с самого начала был не крепостью, а мышеловкой. Обороняться в нем чужакам, превратившимся из атакующих в обороняющихся, было трудно. Окон не было, только несколько узких щелей под самой крышей, из которых не постреляешь.
Из соседних строений – деревянных домов, в которых разведка тоже засекла неприятеля, прикрытие получалось плохое. В их торцах, которые выходили на улицу, тоже почти не было окон. Тем не менее, когда боевая колонна ополченцев приблизилась, по ней открыли интенсивный огонь, в основном из «Калашниковых».
По реву дизельных двигателей враги должны были понять, что к ним направляется техника, но откуда им было знать, что это не обычные грузовики, а малоуязвимые для их пуль «Покемоны»? Настоящей бронетехнике они и вовсе ничего не могли сделать.
В ответ заговорили пулеметы. Стены бревенчатых и кирпичных домов служили не очень хорошей защитой от пуль калибра 12,7. На мгновение Богданов подумал о мирных жителях. Но, даже если там оставались свои, они уже были мертвы, если не успели спрятаться в подпол.
Когда наступавшая под прикрытием брони пехота начала подходить к домам, из них уже никто не стрелял, выжившие поняли шаткость своего положения и сбежали через окна. Один начал взбираться на крышу склада по пожарной лестнице, но снайпер срезал его еще на середине пути. У снайперов Подгорного поголовно были ночные прицелы.
– Етить вашу мать! – Антон передал Богданову бинокль, указывая куда-то рядом со складом.
В привычных красках тепловизора Владимир увидел, как ворота склада одновременно распахнулись, и наружу выплеснулся поток людей. Но у остальных ополченцев приборов ночного видения не было.
– Огонь! – приказал он. – По воротам!
Он не успел договорить, а по фальшивому складу открыли огонь из всего, что у них было. Цепочки трассирующих пуль помогали тем, кто не мог видеть цели, видеть хотя бы силуэты. Заместитель мэра видел, как решившиеся на самоубийственный прорыв выкашивались огнем бронемашин и пулеметов. Днем бы они на такое не решились, ночная темнота дала им иллюзию защищенности.
– Что они задумали? Да… их… тут… как тараканов! – перекрикивая голос разговаривающего на басовой ноте КПВТ, заорал он.
Каждый четвертый из врагов свалился, не добежав до укрытия, остальные успели занять оборону, помогая тем, кто снова начал стрелять из окружавших склад построек.
Идиоты. Бессмысленная жертва. Наверно, они быстро пожалели о своем маневре, но бежать было некуда. Их силы быстро таяли, получилось только потянуть время…Хотя нет. Вот сообщили о двух убитых. А кольцо вокруг здания еще не было замкнуто, и это заставляло нового командующего ополчением вместо выбывшего в лазарет Колесникова нервничать.
За это время среди горожан было ранено пять человек, разбойников же положили не меньше сорока.
– Давайте ваш план «Б», – приказал он по рации, и с удовлетворением услышал, как заработал еще один мотор.
Это бронированный бульдозер, который использовали для расчистки снега перед колонной во время памятного исхода из Новосибирска, выполнил новую, не менее важную миссию. Расстояние от боевых порядков ополченцев до склада он преодолел за пару минут. За это время никто не выстрелил. Враги затаились.
Гордо, как крейсер «Варяг», огромный «Кировец» врезался в здание, стальным ножом проломил ворота вместе с частью стены, остатки которой немедленно обвалились. Стрельба в районе уже стихала, поэтому грохот резанул по ушам.
В глубине склада началась пальба. Это все бандиты, укрывшиеся за стеллажами, начали стрелять по ворвавшейся машине. Но пули отскакивали от стального монстра, и даже зажигательная смесь, которой так умело пользовались нападавшие, не могла причинить ему вреда.
Несколько пуль смогли найти бреши в импровизированной броне, даже пробить мотор. Но водительское место было пусто, рычаги заклинены так, чтобы тяжелая машина продолжала движение по прямой, а надежный двигатель мог работать какое-то время, даже изрыгая дым. Бульдозер, не останавливаясь, проехался по боксу, едва не намотав на гусеницы растерявшихся в темноте людей, вынес заднюю стену и остановился далеко, завалившись в овраг.
К полуночи оборонявшие фальшивый склад уже были смяты, и штурм сменился зачисткой.
Глядя на то, как последние уцелевшие мечутся в дыму, Богданов совсем было расслабился. Вместе со штурмовой группой они осматривали здание склада.
Тут и там были слышны выстрелы. Тяжело раненных врагов без лишних сантиментов добивали. Легкораненых обезоруживали и даже накладывали повязки: он сам так распорядился.
Предателей ждет особенная кара. Какой-то бес на плече нашептывал Владимиру: нельзя допустить, чтоб они отделались расстрелом. Как в средневековье, одного страха смерти уже стало недостаточно. Им можно было напугать человека раньше, но человеку нового времени для трепета требовалась смерть лютая, долгая, чтоб молился не об амнистии и помиловании, а о том, чтоб душа отлетела поскорее.
– Сюда! – отвлек его от этих мыслей крик.
Богданов обернулся. Его звал один из бойцов Караваева. Кажется, Мельниченко, которого почему-то кликали Хомяком.
Владимир подошел к месту, на которое указывал этот толстяк, и заметил в углу за ящиками уходящий в пол лаз. Прокопать такое за час невозможно. Это было построено несколько лет назад.
Не дверь даже, а лючок. Полметра на семьдесят сантиметров.
