– Я могу понять, зачем вам противотанковые гранатометы, – произнес Савельев, когда закрыли и застегнули герметичный тент на последнем грузовике. Все грузы они осмотрели лично. – Но зачем вся номенклатура мин отечественного производства? За каким хреном гексоген и боеприпасы объемного взрыва?
– В хозяйстве пригодится. Мы бы взяли и бронетехнику, если бы она уцелела, – уклончиво ответил Демьянов. – Вы мне лучше скажите, что дальше. Разойдемся?
– Рассеемся, как сыны Израиля, – подтвердил генерал. – Вы будете строить жизнь в своем городе.
– А вы в своем? – Демьянов видел, что генерал отнюдь не разделяет его радости. Даже наоборот.
– Нет у нас пока своего угла. Только временное пристанище. Но теперь мы его обязательно заведем. Спасибо вам за помощь. Смешно вспоминать, но… мы отводили Ямантау еще одну роль. Хотели бы видеть здесь координационный центр, штаб, вокруг которого начнется кристаллизация страны. Но теперь и слабовидящему понятно, что этому не бывать. Остается вывезти отсюда все, что транспортабельно, и забыть.
– Это лучше, чем ничего.
– Лучше. Но ненамного.
На секунду Сергею Борисовичу показалось, что генерал дал слабину. Что огонь во взгляде поутих, плечи чуть опустились, а по лицу разливается нехорошая бледность. Наверно, тот слишком сильно верил в свою «Волшебную гору». А в жизни так всегда – стоит связать все надежды с чем-нибудь одним, как оно обязательно их не оправдает.
Но Савельев сумел взять себя в руки очень быстро, так что другие не успели ничего заметить. Настолько быстро, что Демьянов позавидовал. Самому ему это иногда давалось нелегко, и он тяготился необходимостью постоянно быть невозмутимым, как скала. Хотя бы внешне, для окружающих.
Будущее мрачно, подумал майор. Будущего, каким они его ждали, не будет.
А генерал как назло высказал эти же мысли другими словами, подтвердив его опасения:
– Восстановление России в прежнем виде… утопия. По крайней мере, не в нашей жизни. Даже внуки наши этого могут не увидеть. Вся надежда – это точки роста. Вроде вашего Подгорного.
Да, он был прав. Как ни больно, но придется пройти через эпоху княжеств, прежде чем страна снова будет единой. Может, возникнут независимые Сибирская, Уральская республики и еще черт знает что. А также куча городов-государств, сельских сообществ. В некоторых вообще не будут знать, как называлась эта страна раньше. А где-то будут думать, что земля плоская и стоит она на трех китах, а они на черепахе. Как объединишь эти разбросанные острова? По-другому как силой их не заставить, а силы такой ни у кого пока нет. Купить? Но нечего им предложить. Даже всех сокровищ Ямантау вкупе с хранилищами Росрезерва не хватило бы на всю страну. Даже на тех, кто остался. Это дело многих поколений.
– А если соседние народы оправятся раньше? Через сто лет наши потомки не докажут, что это были русские земли. Археологические находки в пепле – это недостаточно веский аргумент.
– Зато пулеметы и автоматы – достаточно весомый, – ответил Савельев. – Но для себя я решил, что тех, кто пришел бы с миром, я бы сам поселил здесь жить. Если будут вести себя как люди. Вот так становятся толерастами. Только на один народ моя доброта не распространяется.
– Немцев вон простили. Когда-нибудь через много лет и этих простим.
– А что плохого сделали немцы? – горько усмехнулся генерал. – Так… пошалили малость. Оставьте эту достоевщину, Сергей Борисович. Дело не в их вине. Да и не месть это, а справедливость. Они начали это все, убили миллиарды людей. Ну да ладно, можно сказать, хрен с ними! Люди всегда мрут как мухи – от болезней, от голода, от старости. Но есть такое маленькое дело: зло не должно остаться безнаказанным. У них есть родина, а у нас, благодаря им, теперь нету. И если они построят будущее, это будет их мир, уже на сто процентов их. Нашим правнукам в нем достанется место рабов, а то и зверей из заповедника. И они боятся. Утюжат нашу и без того мертвую страну, потому что понимают – окончательная расплата придет отсюда. Не от китайцев, которые сами живоглоты еще те, не от арабов, не от персов и даже не из Южной Америки, где сейчас в муках рождается новый центр силы. А от нас, которых они уже давно считали покойниками. И правильно боятся. У них может быть какой угодно зонтик ПРО, какие угодно радиолокационные станции. Но до них доберутся. Если не мы, то те, кто придут после нас.
– Думаете, надо уничтожить их цивилизацию до основания?
– Это опухоль, а не цивилизация. Нет, я против геноцида. Но военная машина должна быть стерта с лица земли вместе с тяжелой промышленностью. Пусть себе кенгуру разводят, им и так легче, чем вам в Сибири. Новых авианосцев они наделать не должны. Но вы вообще не забивайте этим голову. Пока вы должны зарастить раны, отстроить города, распахать поля, построить заводы… Я не знаю, как это у нас получится…но уж постарайтесь. Иначе за комой придет настоящая смерть.
– Не беспокойтесь. Русский феникс еще взмоет над пепелищем.
– Взмоет обязательно. И прокукарекает наступление нового дня.
* * *
Эти ворота были пятыми по счету и самыми массивными. Электропривод тут был, но, как все в Яманату, они открывались и вручную. Это были простые распашные ворота без герметизации, разве что металл для них был выбран необычайно прочный. Случайный удар бампером машины имел результатом вмятину на нем и ни единой царапины на воротах.
Втроем они сняли засовы-стопоры, еще надавили на тяжелые створки. Комья земли посыпались в образовавшуюся щель, тонкая полоса света прорезала темноту. Расширяясь, она превратилась в солнечный диск на сероватом небе, по которому медленно двигались сизые облака. Но даже после непродолжительного пребывания под землей осенний пейзаж отравленных предгорий показался им райским. Щурясь от солнца, они стояли и смотрели, как на землю падают хлопья снега – первого в этом году.
Бетонный куб портала находился посреди пустыря, обнесенного колючей проволокой, таблички на которой предупреждали о массовом захоронении больного ящуром скота. Дорога была не «близко», а в пяти километрах, ее окаймлял едва заметный отсюда ряд деревьев.
И хотя птицы не пели, гнилая трава хлюпала под ногами, а в серых облаках таилась угроза, это был мир куда более дружелюбный, чем тот, что они оставили внизу.
Их черед покинуть гору был последним, но Александр не жаловался. Чертова конспирация. Кем они должны были выглядеть для тех, кто мог наблюдать из заоблачной выси? Бродягами, охотниками, переселенцами? Да были ли они еще, эти спутники? Данилов бы поставил свой паек против всех запасов, которые они увозили домой, что не было.
Хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, Данилов сидел в стороне от костра и вытирал пот со лба. Ему и так было жарко. Он не заметил, как к нему подошел один из спецназовцев РВСН, которые до самого конца оставались с ними, когда генерал со своей долей груза уже давно отбыл в неизвестном направлении. Подошел, присел рядом на асфальт, вроде бы перекинуться парой слов.
