С еще меньшим энтузиазмом брали в семьи только дебилов, которых Бес и другие здоровые ребятишки всегда третировали. Когда мучить дураков и дрищей надоедало, а выдумывать новые проделки было лень, пацаны по ночам рассказывали друг другу истории. Но не про «черную руку», а про педофилов, убийц и насильников. В свои восемь-десять лет эти ребятишки шокировали бы знанием подробностей бывалых судмедэкспертов.
Когда Лехе было уже двенадцать, одна пара немцев-баптистов из Новосибирска попыталась его приручить. Отделалась пропажей крупной суммы, отложенной на отпуск. После этого он три месяца бродяжничал по дорогам Сибири. Два раза чуть не погиб под колесами, один раз чудом убежал от ненормального бомжа, который мог быть и людоедом. Приобрел сексуальный опыт с девушкой на шесть лет старше. Та осталась довольна. Подворовывал, дрался с такими же, как он, отнимал телефоны и деньги у лошар. И только истратив все до копейки, вернулся на попутках в родной город.
С самого рождения жизнь учила Беса, бесплатно и доходчиво. В детдоме он усвоил нехитрую мысль: что она, жизнь – это не бокс и не карате, а бои без правил, где нет никаких запрещенных ударов. Бить надо не для понтов, а так, чтоб причинить максимальную боль и лишить воли к продолжению борьбы. А если стоять в сторонке и ждать, это закончится только тем, что все вокруг объединятся против тебя – надо же кому-то быть мальчиком для битья. Если такое место вакантно, то это плохой коллектив.
Ему нередко доставалось, но, совсем по Ницше, о котором он не знал, удары жизни не могли его убить, а делали сильнее. На каждый удар он отвечал в двойном размере. Если не мог ответить сразу – то делал это при удобном случае, но никогда, никогда не позволял обиде остаться неотомщенной. Потому что знал: допустить это – значит навсегда потерять уважение стаи. Но одними контрударами он не ограничивался. Следуя чутью, Бес научился находить общий язык с такими же сильными, как он. И постепенно свора озлобленных на весь мир волчат признала его своим вожаком. Это будут делать и все последующие стаи, куда он попадал. Он научился завоевывать симпатии сверстников обоего пола. Природа ничем не обделила Алексея, заставляя всех видеть в нем первобытный архетип охотника и воина – могучего, волосатого и свирепого.
И когда альфа-самцу пришлось сменить свой ареал, когда перед ним раскрыл свои двери Кадетский корпус, он быстро занял в новом коллективе главенствующее положение.
Нельзя сказать, что ему сразу понравилось новое место. Его свободолюбивая натура протестовала против казарменного распорядка, против подчинения старшим. Поэтому не раз и не два он подвергался различным дисциплинарным наказаниям, но каждый раз сносил их безропотно, не лебезя и не переводя стрелки. За это его уважали старшие и даже соперники-альфы – враги, которых он регулярно наживал, пробуя на прочность иерархию новой стаи.
А потом была настоящая армия, срочная служба. Там, хотя и хватало своего идиотизма, уже никто не смотрел на него как на человека второго сорта. Там он сумел себя проявить. А потом было военное училище.
К двадцати пяти годам старший лейтенант Алексей Бесфамильный был на хорошем счету в части и шел вперед, несмотря на все реформы. Он не знал, что стало с его товарищами по детдому, но вряд ли, думал он, кто-то из них адаптировался так же хорошо. Некоторые уже могли сгнить в тюрьме, другие сидеть без работы и жить на пособие или пенсию по инвалидности.
Ему же казалось, что он нашел свое место в жизни. Его мало заботили Родина и президент. В этой стране – во всяком случае, на гражданке – у него не было ни одной родной души, из-за которой стоило бы ее защищать. Он никому ничего не был должен. Пока он рос, государство кормило его, одевало в обноски и держало взаперти, хотя вся его вина состояла в том, что родители были отбросами общества. Он не держал на страну зла. Та ему тоже ничем не была обязана. Но при этом он был свободен от всех патриотических иллюзий. Наведение порядка? Ха. Порядок есть для тех, у кого все в порядке, а для остальных – «сиди и не рыпайся». За кого он должен проливать кровь? За свору зажравшихся паразитов, которые не знают, куда им девать свои яхты и виллы? Дулю вам. Если бы у него была семья, он бы считал ее своей родиной, но постоянной телки у него не было. Приятней было их менять время от времени, чтоб не борзели. Уж больно сильно они были испорченные, мечтали только захомутать его и сесть на шею.
И поэтому, когда он увидел зарево над Астаной, мир для Алексея совсем не рухнул. Он просто понял, что в его жизни, как после смерти мамки с батей, начинается новый виток. Голова закружилась, как от зажигалочного газа, которого он несколько раз в пору босоногой юности нанюхался, чтоб посмотреть «мультики»…
За дверью Алексей услышал шаги. Похоже, Женька вернулась минута в минуту, как и обещала.
– Отдохнула? – грубо пробасил он. – Тогда иди сюда, детка. Ты еще не отработала норму на сегодня.
Но вместо невесты в дверь просунулась ухмыляющаяся рожа Черепа.
– Командир, главный очень хочет тебя видеть. Срочно.
– Какое у него дело? – недовольно прорычал Бес. У него были другие планы. Даже пожрать не дали.
– Дело по твоей части. Скоро идем в поход.
Это трехэтажное здание рядом с рембазой было отдано Бесу и его людям, у ворот дежурил его караул. Чужих здесь быть не должно, но Цеповой был не только главным цепным псом Хозяина, но и тем, кто по латыни называется «фактотум». Для него были открыты все двери. Этот профессиональный убийца, на счету которого, говорят, были даже дети, имел на плечах умную голову. Если кого-то Бес опасался, то только его.
В этот момент в уже распахнутую дверцу легонько постучали. В одной тунике, похожей на ночную рубашку, шлепая босыми ногами, вошла Евгения Мазаева. Полноватая, но все равно миловидная блондинка. Босоножки она сняла в коридоре, ее лицо с ямочками на щеках было не модельным, но приятным, как и ее тело. Увидев Черепа, она даже не попыталась изобразить смущение, хихикнула. Тот улыбнулся ей своими толстыми, как у негра, губами, и Бес решил, что обязательно накажет девку известным ему способом. Она ведь даже этому кретину Васильеву строила глазки. Но сейчас надо было идти. Не стоило заставлять ее папашу ждать. Этот жирный кабанище мог быть очень мстительным, а дело, похоже, наклевывалось серьезное. Да и сам Бесфамильный чувствовал, что устал без настоящего мужского дела. Этих ощущений не мог заменить никакой секс.
За воротами переминался с ноги на ногу Мазаевский начальник охраны, в своих неизменных черных очках и берете. Его союзники в здание не пустили.
– Здорово, Пиночет, – махнул ему Бес. – Пойдешь крестным? У нас с Женькой очень скоро прибавление, ха-ха.
Все знали, что Васильев, хоть и был женат, давно втюрился в дочку главного. Причем не в ее наследство, а в саму глупую курицу. Алексею было приятно позлить его.
Все знали, что старый хрыч, даже если не подавится маринованным груздем, отбросит копыта скорее рано, чем поздно – о том свидетельствовали лишних двадцать килограммов весу и нездоровый цвет лица. И тогда он, Бесфамильный, станет самым главным претендентом на престол.
