«Келли Мейнс не может быть биологической матерью Сидни Мор».
Она набрала в легкие воздух, а затем нерешительно выдохнула. Костяшки пальцев, вцепившихся в руль мертвой хваткой, побелели. Сильный ветер пригнал тучу, заслонившую солнце. Гнетущая тень надвинулась на парк.
Не может быть…
Еще одна неудача. Сидни Мор – не ее дочь.
В дело вступили старые механизмы самоуспокоения, выработанные за годы несчастий.
– Разве я не готова к такому повороту событий? – вслух произнесла Келли. – Все нормально.
Вот только она все поставила на кон ради этого отчета. Келли жаждала компенсации за все восемь лет безрезультатных поисков.
«Я верую, – принялась она молиться. – Нет ничего невозможного».
Келли прикрыла глаза. Слезы потекли по ее щекам.
«Все будет хорошо», – принялась уверять себя она.
Достав мобильный телефон, Келли позвонила Эрни, своему частному детективу.
Когда он ответил, женщина сразу же выпалила самую суть:
– Неудача, Эрни. Мы продолжаем.
До слуха Келли отчетливо донесся тяжелый вздох мужчины.
– Она внешне очень похожа на меня, серьезно, Эрни… больше, чем другие. У нее мои волосы и глаза, а еще веснушки…
Эрни молчал, обдумывая услышанное. Келли с раздражением вздохнула.
– Ты держишь себя в руках?
Она чувствовала себя раздавленной, но лишь пренебрежительно фыркнула.
– Готова продолжать.
– Я не о том… Ты высыпаешься?
– Вполне, – покривила душой Келли.
Она уже много лет не высыпалась.
Вновь воцарилась тишина.
– Я выдержу, Эрни.
– Ладно. Я напал еще на один след.
Она кивнула, испытывая нешуточное облегчение. Еще один след. Они снова сели на поезд, который мчится без остановки уже целых восемь кошмарных лет.
Впервые она повстречала Эрни Мейерса в церкви. Он был полицейским в отставке, и его брат, как она впоследствии узнала, когда-то работал в ЦРУ. Насколько Келли могла судить, Эрни продолжал сотрудничать с правительством, хотя она не понимала, в каком качестве. Он сам не говорил, а она не спрашивала.
Занятый теперь неполный рабочий день, Эрни предложил помогать ей в свободное время «обходить острые углы» за «гонорар». Гонорар, однако, оказался немаленьким: несколько тысяч в месяц.
Сначала Келли ходила от двери к двери и, не испытывая и тени стыда, просила денег, демонстрируя в качестве доказательств правдивости своих слов вырезки из газет. Она выступала в церквях, рассказывала, как не утратила веру, несмотря на жизненные невзгоды, а после этого пускала поднос для пожертвований по кругу. Иногда Келли просто стояла на углу улицы с табличкой «Помогите мне найти моего ребенка Эмили».
Благодаря молитве и участию церковной общины в ее делах выпадали дни, когда надежда и вера в успех струились в ее душе, подобно полноводному Ниагарскому водопаду. «Сегодня я смогу ее найти!» – думала она.
Келли даже основала некоммерческую организацию «Найдем мою Эмили», на веб-сайте которой давала полный отчет о своих тратах, чтобы ни у кого не возникло подозрений, будто она спустила хотя бы цент на личные нужды.
Со временем Келли собрала более четверти миллиона долларов, но теперь из этой суммы почти ничего не осталось. Постепенно взносы иссякли. Причины этого таились отчасти в экономических проблемах страны, отчасти в прошедших со дня пропажи Эмили годах. Люди просто переставали верить в успех поисков, поэтому никто не давал денег.
К счастью, два года назад пожилая супружеская пара взяла Келли под свое крыло. Чет и Элоиза были сердобольными миллионерами, занимающимися благотворительностью. Без их помощи и сострадания Келли давно утратила бы надежду, а ее материальные средства полностью исчерпались бы.
– Мне нужно еще немного времени, – продолжал Эрни. – Тебе понравится эта малышка, но я не хочу давать ложных надежд. Надо еще все перепроверить.
– Хорошо. Я подожду.
– И… Мне неприятно об этом упоминать, но у меня осталась всего лишь пара сотен долларов на расходы.
Помолчав, Келли сказала:
– У меня сейчас немного… Могу дать то, что есть…
– Все нормально, дорогая. Я подожду.
– Нет, лучше я…
– Тсс… – шикнул Эрни, словно капризный, но любящий дед. – Я тебя не оставлю, даже если возникнет нехватка в деньгах. Делать свое дело мне будет в таком случае труднее, но я не отступлюсь, пока ты сама этого не попросишь.
– Спасибо, Эрни. Ты… – Она запнулась, тронутая его великодушием. – Не знаю, что бы я делала без тебя.
– Мы ее обязательно отыщем, Келли. Обещаю тебе.
Вернувшись домой, Келли остановилась в дверном проеме, окидывая взглядом знакомую обстановку. Теперь сайт оставался единственным ее вкладом в поиски дочери. Всем остальным занимался Эрни. Она просто не могла позволить себе ничего не делать. В противном случае ее душевные терзания не имели бы границ. К тому же Келли все еще лелеяла надежду, что однажды получит по электронной почте сообщение следующего содержания: «Добрый день! Мы видели ребенка, который, судя по всему, является вашей дочерью».
«Не исключено, что так и будет», – думала она.
Много лет назад Келли вступила в несколько групп поддержки. Одна была местная, с членами остальных она общалась по Интернету. Эти люди научили ее, как справиться с горем, как не сломаться и продолжать жить дальше. Вот только они так и не научили ее, как смириться со своей утратой. Она просто отказывалась смиряться. Ей не нужны были подруги, которые пытались ее утешать. Келли просто хотела вернуть свою дочь.
«Главное – достать денег», – напомнила она себе.
Впрочем, просить Чета и Элоизу о помощи она сейчас не могла. Они и так потратили на нее слишком много.
Направившись на кухню, Келли налила немного газировки в стакан со льдом. Надо чем-то занять желудок. Молясь о том, чтобы Бог даровал ей мудрость, она, с трудом ступая по комнате, добралась до компьютера. Прикосновение к мышке высветило на экране заставку: Эмили в возрасте одного месяца смотрит на камеру. Несколько минут Келли занималась тем, что рассматривала другие фотографии: Эмили в возрасте шести недель в миленьком розовом ночном комбинезоне, Эмили тянется ручками к яркой развивающей игрушке «Русалочка»… Больше всего Келли нравился снимок, где ее и Эмили запечатлели щека к щеке.
Последний снимок был сделан за сутки до того рокового дня, когда ее жизнь изменилась самым кардинальным образом. Это случилось в октябре. Она проснулась в предрассветный час, стараясь припомнить, плакала ли Эмили ночью. Нет, не плакала. Ее милая девочка и рта не открыла в течение ночи. Почему?
