В реальной жизни, будь это в ее власти, она ускорила бы течение времени, прекрасно понимая: чем медленнее оно течет, тем тоскливее становится у нее на душе.
«Мне все равно, худая я или нет, – сказала она себе. – Главное – найти Эмили».
Интересно, считает ли Мелоди ее сумасшедшей из-за того, что она до сих пор ищет дочь? Впрочем, мнение бывшей подруги ее не особенно волновало. За прошедшие годы число людей, разделяющих ее веру, резко уменьшилось, но собственной ее веры и надежды на лучшее хватало для того, чтобы отогнать все сомнения и безнадежность, царившие в мире.
Глава 5
Джека разбудил шум заводящегося мотоцикла соседа. Застонав, он перевернулся с одного бока на другой и накрыл голову подушкой. Спустя несколько мучительных секунд любимый мотоцикл Крейга Фарли, надсадно ревя, умчался по улице прочь. Вскоре рык затих до едва слышного вдалеке урчания.
Ночная гроза рассеялась, а вот сильный ветер продолжал хлестать по стенам дома покрытыми листвой ветвями деревьев. Утреннее солнце пробивалось сквозь нависшие над домом кроны. Солнечный свет окрасил шторы желтоватыми пятнами, отбрасывая на противоположную окну стену замысловатые тени.
Приоткрыв глаза, Джек взглянул на часы. Шесть часов двадцать минут. Перевернувшись на спину, он мысленно перебрал все то, что ему сегодня предстояло сделать. Учитывая силу ветра, тренировочный полет с Тоддом Крайтоном, назначенный на десять часов утра, придется отменить. Тодд был сыном мэра. Этот долговязый подросток, ученик старших классов, был явно влюблен в скорость. Учитывая поперечную составляющую бокового ветра и скорость в двадцать узлов, подобное испытание не под силу новичку, даже такому рисковому, как Тодд. Обычно парень приезжал на аэродром на старом «джи-ти мустанге» отца – грохочущем монстре, состоящем из сверкающего на солнце металла и угрожающих углов.
Будучи владельцем авиашколы «Хайе Граунд», имея в подчинении несколько летчиков-инструкторов, Джек мог сам выбирать, когда работать. Иногда за неделю он удосуживался налетать не более пяти-десяти часов, особенно во время летних каникул, когда ему приходилось больше времени проводить с Натти.
Откинув одеяло, Джек нетвердой походкой направился в ванную комнату. Несколько минут спустя он оттуда вышел. Взгляд его остановился на постели. Ужасно захотелось вновь на ней растянуться.
«Всего минуточку», – искушал он себя.
С кухни, располагавшейся на первом этаже, доносились разнообразные звуки: звякали ложки и гремели тарелки, приглушенно стукнула дверь холодильника, раздались тихие смешки Натти. Обоняние Джека уловило запахи жарящейся яичницы и оладий. Где-то на заднем фоне восприятия звучала музыка, передаваемая местной христианской радиостанцией.
Присев на кровать, Джек потянулся к лампе. Рука его нащупала тоненький, всего в две страницы, буклет с биографией Джорджа Мюллера, священника XIX столетия, который растил и воспитывал сирот, полагаясь лишь на свою веру и молитву. Никогда он не попросил у мирян ни цента благотворительных взносов.
Однажды Мюллер провел ночь в горячей молитве. Когда свет рассеял тьму, еды в кладовой так и не прибавилось. Не желая впадать в уныние, священник усадил сирот за пустым столом, уверенный, что их глубокая вера способна творить чудеса. Не колеблясь ни секунды, Мюллер повелел собравшимся склонить головы и поблагодарить Всевышнего за хлеб наш насущный. Спустя мгновение в дверь дома постучали. Как и следовало ожидать, сироты в тот день сытно поели.
Джек прикрыл глаза и начал шептать молитвы, прося мудрости и руководства в делах, заранее благодаря Бога за ответы. Он помолился за Натти, Лауру и Сан, попросил у Бога лучшего понимания текущих проблем, с которыми сталкивалась его воспитанница, закончив молитву как обычно: «Что бы ни случилось, не позволь мне не оправдать доверия Натти».
Как только Джек закончил молитву, в дверь тихо постучали.
– Что, дорогуша?
В проеме появилась головка Натти с растрепанными волосами. На девочке был зеленый халат. На ногах – домашние тапочки в виде лягушат.
– Завтрак подан.
Толкнув дверь локтем, Натти внесла поднос с яичницей, оладьями и половинкой банана.
Джек, оттолкнувшись от матраса, выпрямил спину и теперь сидел ровнее.
– С какой стати?
– Ты все не спускался, вот я… – запнувшись, Натти выдала другую версию: – Вообще-то это все Лаура. Она решила, что ты слишком устал, поэтому не можешь спуститься.
Дядя оглядел поднос в поисках столовых приборов.
– Лаура, значит?
Натти проследила за его взглядом.
– Я сейчас!
Девочка умчалась, оставив дядю гадать, что же она задумала на этот раз. Вскоре Натти, запыхавшись, влетела в спальню, принеся столовые приборы и стакан апельсинового сока с мякотью. Она красиво расставился все на подносе, явно намереваясь сервировать завтрак должным образом.
– Передай Лауре, что я высоко оценил ее предупредительность.
Возвращаясь к двери, маленькая зеленая амфибия просияла.
– Передам! Обязательно передам! – обернувшись, заверила девочка. – Ой! Почти забыла! Лаура заваривает твой кофе. Он пока стекает в ту… штуковину. Когда перестанет стекать, я его тебе принесу.
Девочка убежала, оставив дядю завтракать в одиночестве. Ночная трапеза, состоявшая из мороженого, не пошла ему впрок. Добросовестно отведав всего понемногу, мужчина решил перевести дух.
«Мне уже далеко не двадцать», – подумал он.
Натти вернулась, неся чашку с кофе, поставила ее на поднос, понюхала, сказала: «Фи!» и удалилась.
Джек молча выпил кофе, а затем облачился в халат с ромбовидным узором из разноцветной шерсти на гладком фоне, тот самый, который Сан, как и многое другое, грозилась сжечь. Выйдя в коридор, он посмотрел сверху на то, что делалось внизу. Ему пришлось прищуриться из-за яркого солнечного света, проникающего в дом через высокие окна в противоположной стене.
Внизу, за длинным кухонным столом, сидела Натти: локти упираются в столешницу, ладони поддерживают подбородок. По сторонам расположились ее пушистые любимцы. Лаура, одетая в платье цвета спелой сливы и такой же передник, улыбнулась ребенку и поспешила дальше к своим делам. Она положила два ломтика бекона на сковороду с длинной ручкой. Те зашипели, разбрызгивая во все стороны жир. Запах жарящегося мяса тотчас же донесся до него. Любимое лакомство Натти, стоящее, пожалуй, сразу же после «Поп-тартс».
Дядя с минутку понаблюдал, как Натти, оживленно жестикулируя, болтает с няней. Она так размахалась, что случайно сбросила со стола очередной свой список. Листок бумаги упал на пол. Лаура нагнулась и подобрала бумажку. Натти продолжала болтать. Лаура то и дело оборачивалась к ней, отвечая на слова девочки улыбкой, кивком головы либо нахмуренным от удивления лбом.
У Джека потеплело на сердце. Лаура не просто слушала Натти, она старалась с головой окунуться во внутренний мир своей воспитанницы. Она никогда не смотрела на Натти свысока. Няня даже знала имена и «характеры» всех игрушек девочки, а их было никак не меньше сотни. А еще Лаура могла воскресить в памяти почти дословно любой из многочисленных списков, составленных Натти.
