Полковник улыбнулся мечтательно и азартно щелкнул пальцами.
– Поэтому тетка твоя, Петровна, для нас все равно что ангел небесный, – закончил мысль полковника начштаба и налил по третьей.
– А спиртное, – поднял наполненную рюмку Павел Николаевич, – нам, как людям военным, да еще и находящимся при исполнении особо важного государственного задания, вообще не позволено.
– Ни под каким видом, – строго покачал пальцем Трупень.
– А порой же хочется, – сладко вздохнул Чуднов. – Мы ж хоть и военные, а все одно нормальные мужики.
Офицеры выпили по третьей и закусили.
– Знатный, Риточка, у твоей тетки самогон, – сказал полковник Скурцев. – При случае передай ей от меня личную благодарность.
– И от президента! – указал на полковника вилкой бывший замполит.
– Хорошо, – не стал спорить Павел Николаевич. – И от президента тоже.
Алкоголь делал свое дело. Мужчины расслабились, раскраснелись. Разговор потек более непринужденно.
– Так объясните мне, мадемуазель, – Трупень постучал тупым концом вилки по толстому Ритиному учебнику. – Что вынудило вас читать книгу сию?
– У меня завтра экзамен, – ответила Рита. – Письменные я уже отправила по почте. А экономику нужно устно сдавать.
– Так вы в институт поступаете, – догадался Трупень. – Весьма похвально!
– В колледж, – уточнила Рита.
– Все равно – похвально! Образование, – бывший замполит вознес вилку к потолку, – это базис современного развитого общества, устремленного в завтрашний день!
– А колледж, выходит, в Лихом находится, – догадался полковник.
– Ага, – кивнула девушка. – У меня там подружка живет. Я у нее переночую. А завтра с утра – на экзамен.
– А почему вступительные экзамены сдаются зимой? – поинтересовался Чуднов.
– Так после очередной реформы образования все высшие и средние учебные заведения переведены на схему весна-осень, – объяснила девушка. – Для того чтобы учебный год совпадал с календарным.
– Над же, – удивленно покачал головой начштаба. – До чего только люди в министерствах не додумаются.
– А мы вот сидим в своем поезде и ни о чем не знаем, – грустно произнес Трупень.
– Так, может, оно и к лучшему? – посмотрел на него Чуднов.
Бывший замполит ничего не ответил.
– Готова к экзамену? – строго спросил у Риты полковник.
– Ну-у… – Девушка склонила голову к плечу – получилось смущенно и кокетливо одновременно. – Это смотря в каком смысле.
– Какие интересные мысли! – Трупень откинулся на спинку стула и переплел пальцы рук на круглом животе. – Я всегда полагал, что к экзамену можно быть готовым или нет. И никакого второго смысла.
– Я все выучила! – заверила бывшего замполита девушка. – Но коледж-то экономический, один на район. Желающих поступить – тьма-тьмущая.
– Значит, для того, чтобы поступить, нужно быть лучшей из лучших, – сделал казавшийся ему закономерным вывод Трупень.
– Семен Семеныч, – с укоризной посмотрел на бывшего замполита Чуднов. – Ты в какой стране живешь?
– А что? – насторожился, почувствовав подвох, Трупень.
– А то, что у нас в стране все решают не знания, а личные связи, подкрепленные деньгами, – начштаба многозначительно потер палец о палец, – желательно в твердой иностранной валюте. Гривны и тенге не котируются. Понял, капеллан?
– А-а, – закатил глаза Трупень. – Так вот оно что!
– Именно, – уверенно подтвердил Павел Николаевич. – Власть готовит себе достойную смену.
– И как ты сама расцениваешь свои шансы на поступление? – поинтересовался Чуднов.
Майор взял графин и наполнил пустые рюмки.
– Не знаю… – смущенно потупилась Рита.
– И все же, – стоял на своем начштаба. – Исходя из того, сколько нужно дать, чтобы поступить наверняка, и сколько у тебя имеется в наличии?
– Процентов тридцать, – упавшим голосом ответила Рита.
– Да-а, – покачал головой бывший замполит. – Куда мы катимся?
– В данный момент – в Лихое, – ответил начштаба.
Офицеры выпили и закусили.
– Не расстраивайся, Риточка, прежде времени, – полковник положил на край Ритиной тарелки бутербродик с осетринкой горячего копчения. – Господь, как говорится, предполагает, а человек – располагает.
– А не наоборот? – задумчиво сдвинул брови Чуднов.
– Как я сказал, так и будет! – командир «Литерного» не сильно, но уверенно стукнул кулаком по столу. – Семен Семеныч! Соедини меня с контрольным вагоном!
– Павел Николаевич, – удивленно уставился на командира бывший замполит, – вы собираетесь задействовать спецсредства?
– Именно! – наклонив голову, подтвердил Скурцев.
– Но для этого, – Трупень бросил быстрый взгляд на девушку, – придется нарушить режим секретности.
– Ну и черт с ним! – лихо махнул рукой полковник Скурцев.
– Точно! – поддержал командира начштаба. – Мы армия народная и служим народу! И лично я не желаю и не могу сидеть сложа руки, когда на моих глазах творятся бесчинства и несправедливость!
– Отлично сказано, Глеб! – ткнул пальцем в начштаба Павел Николаевич.
– На том стоим! – не поднимаясь со стула, майор козырнул полковнику.
– Ну, я не знаю, – развел руками Трупень.
– А раз не знаешь, так лучше помолчи! – приказал ему полковник. – Давай связь с контрольным вагоном!
Бывший замполит пожал плечами – мол, что поделаешь, приказ есть приказ, – выдвинул ящик стола, достал из него большую черную телефонную трубку и протянул ее полковнику.
Павел Николаевич подул в трубку.
Трупень щелкнул переключателем.
– Алло! Контрольный? – по-командирски уверенно рявкнул в трубку Павел Николаевич. – Это полковник Скурцев! Кто на смене?.. Турчинский… Ну и как там у тебя, Турчинский?.. Все в порядке?.. Засечек новых нет?.. А старые как?.. Держатся… Все в том же режиме… Ага… Ясненько… Ты вот что, Турчинский, пришли-ка мне в штабной вагон самого лучшего ясновидящего… Собкин… Хорошо, давай Собкина… Хотя… Ну да ладно. Еще прорицатель нужен… Естественно, самый лучший!.. Да… И бабку эту вашу пришли… Ну, ту, что на Ющенко порчу наводила… Что значит когда – немедленно!.. Все, будь здоров.
Полковник вернул трубку бывшему замполиту, и тот спрятал ее в стол.
– Порядок, – весело подмигнул Рите командир «Литерного». – Ща мы все твои проблемы в момент решим…
Взгляд девушки, устремленный на Павла Николаевича, говорил так много, что поначалу Скурцев решил, что ему требуется переводчик. Чуть погодя он понял, что девушка просто не понимает, о чем идет речь. Мало того, что она примерно в равных пропорциях удивлена, испугана, насторожена и смущена, так она еще и лелеет в душе смутную надежду на то, что слова Павла Николаевича окажутся не пустым трепом слегка подвыпившего командира, в своем «Литерном» чувствующего себя едва ли не Аресом.
