– Входи, Франческо, – улыбнувшись, махнул рукой Леонардо.
Юноша вошел в мастерскую и аккуратно прикрыл за собой дверь, – мастер Леонардо настаивал на том, чтобы двери в комнатах, в которых он работал, были всегда закрыты. Франческо был одет в малиновый кафтан, перехваченный на талии плетеным золотистым шнурком, и узкие панталоны, доходившие до колен, сшитые из бело-голубых продольных полос. На ногах – башмаки с отворотами, но без новомодных удлиненных носков.
Два года назад Леонардо взял соседского сына к себе в подмастерья. Франческо, хитрый и вороватый подросток, которого родители ни к одному делу не могли пристроить, оказался весьма смышленым учеником. Для начала Леонардо научил его разбираться в медицинских инструментах, правильно подготавливать и подавать их во время опытов, которые он проводил на животных. Достоинством Франческо оказалось и то, что в отличие от многих других помощников, с которыми приходилось работать Леонардо, он не пугался вида крови и не падал в обморок, едва взглянув на раскрытую брюшную полость с еще живыми, теплыми внутренними органами.
Однако особый интерес Франческо проявлял не к медицинским опытам мастера и не к работе по созданию удивительных, невиданных прежде механизмов и устройств, которыми также занимался Леонардо, а к рисунку и живописи. Он мог часами стоять неподвижно, завороженно наблюдая за тем, как мастер накладывает осторожные полупрозрачные мазки на уже подсохший слой краски, отчего изображенные на картине фигуры казались окутанными слоем кристально чистого воздуха. Никому из великих мастеров живописи, кроме мастера Леонардо, не удавалось создать подобный визуальный эффект!
Страсть юноши не осталась незамеченной. Первым делом мастер Леонардо научил его смешивать краски и выбирать кисти. Франческо на удивление быстро освоил эти навыки, после чего мастер Леонардо начал учить его рисовать карандашом. Но оказалось, что Франческо уже умеет передавать не только контуры предметов, но и их объем. А взглянув на нарисованную способным юношей кисть руки, Леонардо с досадой подумал, что у него самого изображение рук так и оставалось слабым местом. И тогда Леонардо дал своему подмастерью небольшой, около сорока сантиметров в длину испорченный кусок холста, чтобы Франческо мог поупражняться в накладывании красок и отработать твердость и точность мазка.
– Посыльный принес письмо, – негромко произнес Франческо. – От синьора дель Джокондо.
– Давай, – требовательно дернул кончиками пальцев Леонардо.
Франческо быстрым шагом пересек комнату и вручил мастеру запечатанный конверт.
Нетерпеливым движением сорвав печать, Леонардо развернул хрустящий лист чуть желтоватой плотной бумаги. Быстро пробежав глазами по ровным, аккуратно выписанным секретарем Франческо дель Джокондо строчкам и едва глянув на корявую, неразборчивую подпись внизу, Леонардо усмехнулся и, скомкав бумагу, кинул ее в угол мастерской.
– Хорошие новости? – осторожно осведомился Франческо.
– Очень даже, – весело подмигнул юноше Леонардо. – Дель Джокондо отказывается от покупки портрета своей жены, поскольку считает, что я изобразил ее слишком фривольно, и в соответствии с имеющимся договором требует вернуть половину из уплаченной мне за работу суммы.
– И вы этому рады? – искренне удивился Франческо.
Леонардо взмахнул согнутой в локте рукой и щелкнул пальцами, как будто собирался пуститься в пляс.
– В иной ситуации я, возможно, и расстроился бы. Но сейчас я рад, поскольку за минуту до того, как ты вошел в мастерскую, я пытался придумать предлог, под которым можно было бы оставить заказанный дель Джокондо портрет себе. В случае, если бы инициатива исходила от меня, мне пришлось бы вернуть заказчику всю сумму, уплаченную за портрет. А так, раз уж дель Джокондо сам отказался от моей работы, я имею законное право оставить себе половину.
Франческо непонимающе пожал плечами, – по его мнению, вся сумма была куда лучше половины, – но перечить мастеру не стал.
– Посыльный еще здесь? – спросил Леонардо.
– Нет, оставил письмо и ушел.
– Тогда отнесешь деньги дель Джокондо сам. И немедленно, пока этот скряга не передумал.
Леонардо подошел к стоявшему в дальнем конце мастерской большому сундуку, стенки которого были покрыты резьбой, изображающей переплетающиеся виноградные лозы, а на крышке красовалась большая сова с раскинутыми крыльями и страшно выпученными глазами. Достав из кармана связку ключей, Леонардо отомкнул сундук, поднял крышку и вынул плоский, окованный железом ларец. Захлопнув крышку сундука, Леонардо поставил ларец сверху и отомкнул его другим ключом.
Подмастерье, стоявший в трех шагах позади Леонардо, вытянул шею, пытаясь рассмотреть то, что лежало в ларце. Но широкая спина мастера закрывала ему обзор.
Отсчитав требуемую сумму, Леонардо ссыпал монеты в кожаный кошель, затянул шнурок и обмотал его вокруг горловины.
– Держи, – он кинул увесистый кошель Франческо. – Отнеси дель Джокондо. И имей в виду, – добавил он строгим голосом, – я не ошибаюсь, когда считаю деньги.
Столь откровенный намек ничуть не смутил Франческо.
– Конечно, мастер, – ответил он как ни в чем не бывало.
Леонардо запер ларец, поставил его в сундук, захлопнул крышку и, повернув ключ в замке, спрятал связку в карман.
Когда он обернулся, подмастерье, как прежде, стоял на том же самом месте.
– Ну? – сдвинул густые брови Леонардо.
– Значит, картина останется у нас? – Франческо задал этот вопрос, слегка понизив голос, с придыханием, так, словно речь шла о чем-то чрезвычайно важном для него.
Леонардо машинально глянул в ту сторону, где посреди комнаты, на наиболее удачно освещенном месте, стоял мольберт с недавно законченной картиной, поверх которой было накинуто легкое белое покрывало.
– Не у нас, а у меня, – поправил он юношу. – И только до завтра.
– Только до завтра, – упавшим голосом, словно эхо, повторил следом за мастером Франческо.
– Да, – Леонардо, казалось, не заметил перемены в настроении юноши. – Я уже нашел нового покупателя.
– Мастер, – с надеждой глянул на Леонардо юноша. – Вы позволите мне еще раз взглянуть на нее?
Леонардо едва заметно усмехнулся. Он уже давно заметил, что взгляд Франческо загорался огнем страсти всякий раз, стоило ему только посмотреть на портрет Моны Лизы дель Джокондо. Поначалу Леонардо было решил, что его подмастерье без ума от молодой жены дель Джокондо. И даже опасался, как бы по молодости лет юноша не натворил каких-нибудь глупостей, за которые потом дорого придется расплачиваться. Но, как вскоре выяснилось, Франческо был влюблен именно в портрет, а вовсе не в ту живую женщину, с которой он был написан. Этого Леонардо не мог понять.
Мастер подошел к мольберту и сдернул с картины покрывало.
