Искренность его не вызывала сомнений. Он и в самом деле был рад встрече.
– Франческо, накрывай на стол! – крикнул Леонардо, заметив заглянувшего в комнату подмастерья.
– Нет-нет, – тут же протестующе взмахнул рукой инспектор. – У меня не так много времени, чтобы тратить его на пережевывание пищи. Пообедать я смогу и в другом месте, где мне не смогут предложить ничего более интересного.
– Ах, Паоло! – лукаво улыбнувшись, Леонардо погрозил приятелю пальцем. – Вижу, ты уже наслышан о моих новых работах!
– Да, – наклонил голову инспектор. – И на некоторые из них я непременно хочу взглянуть.
– Прошу! – Леонардо приглашающим жестом вытянул руку, указывая на лестницу, ведущую на второй этаж.
Уже поднимаясь наверх следом за гостем, Леонардо обернулся и на ходу кинул подмастерью:
– Кувшин вина!
Войдя в мастерскую, залитую ярким, почти осязаемо белым светом позднего летнего утра, Ладин остановился и как зачарованный посмотрел по сторонам. Всякий раз, когда он оказывался здесь, ему казалось, что он попадал в некий нереальный мир, существующий по каким-то своим законам, не имеющим никакого касательства к окружающей действительности. Изумление, восторг и ожидание чуда, – вот чувства, охватывающие инспектора, едва только он оказывался в этом удивительном месте, существующем то ли в ином измерении, то ли и вовсе вне времени и пространства, и в этом Храме Искусства, в котором творил величайший гений эпохи Возрождения, а может быть, и всего человечества.
До того момента, как виток временной спирали, на котором обосновался Департамент контроля за временем, вошел в сопряжении с витком, соответствующим эпохе Возрождения, существовала гипотеза, что Леонардо да Винчи – человек еще более отдаленного будущего, совершивший временной переход во вторую половину XV века и по каким-то причинам навсегда оставшийся в прошлом. Однако тщательнейшее наблюдение за жизнью молодого Леонардо да Винчи не оставило от этого предположения камня на камне. Каждый год жизни мастера был тщательнейшим образом отслежен и задокументирован. В ней не было места для подмены. Леонардо был сыном своего времени. А природа его гениальнейших предвидений и прозрений по-прежнему оставалась загадкой. Жизнь Леонардо ничем особенно не отличалась от жизни любого из его современников. Он получил обычное для своего времени образование и общался с людьми, которые не могли заглянуть дальше сегодняшнего дня. Как выявили наблюдения за жизнью Леонардо, он не был лишен слабостей, присущих большинству смертных, а работоспособность его соответствовала той, что проявлял добросовестный ремесленник, шьющий башмаки. Так почему же именно в его голове рождались идеи, многие из которых были по достоинству оценены только спустя столетия?
От размышлений о сути данного феномена Ладина оторвал вопрос, заданный Леонардо:
– Что именно ты желаешь увидеть, Паоло?
Ладин обернулся на звук голоса.
Леонардо стоял в двух шагах от инспектора. Причудливая игра света из окна, оказавшегося у него за спиной, создавала фантастическое сияние вокруг фигуры мастера. А грива слегка растрепанных, волнистых темных волос на его голове была похожа на невиданную пряжу, в которую вплетены солнечные лучи. Поистине, можно было решить, что видишь перед собой живое воплощение античного бога, для которого в мире не существует тайн.
Смущенный молчанием гостя, Леонардо в легком недоумении чуть развел руки в стороны и повторил свой вопрос:
– Так что же?
Ладин тряхнул головой, прогоняя наваждение.
– Я слышал, ты пишешь портрет молодой жены синьора дель Джокондо, – сказал он.
– Портрет уже закончен, – на лице Леонардо появилось выражение легкого недовольства. – Откуда тебе стало известно о нем?
– Слухами мир полнится, – таинственно улыбнулся инспектор. – А когда художник создает гениальное творение, весть о нем разносится молниеносно.
– Гениальное… – Леонардо усмехнулся и с озадаченным видом покачал головой. – Боюсь, друг мой, тебя ввели в заблуждение. Портрет получился неплохой, но лично я считаю его далеко не лучшей из своих работ. К тому же я пока еще не расстаюсь с надеждой написать нечто такое, что обессмертит мое имя в веках.
– Ты и без того уже стал легендой, – не смог удержаться Ладин.
Леонардо только пренебрежительно взмахнул рукой.
– За портрет Моны Лизы я взялся исключительно ради денег. Но натура, с которой я его писал, оказалась такой великолепной, что я невольно увлекся. В результате картина получилась столь хороша, что дель Джокондо отказался ее брать, – Леонардо усмехнулся. – Он сказал, что портрет получился слишком уж фривольным. Но, – художник интимно понизил голос, – видел бы ты его женушку. Такая красотка!
Леонардо приложил кончики сложенных щепотью пальцев к губам и изобразил восторженный поцелуй.
– Так, значит, картина все еще у тебя? – с надеждой спросил инспектор.
– Увы…
Прервав художника, открылась дверь мастерской.
Леонардо принял из рук заглянувшего в комнату подмастерья поднос с высоким кувшином, наполненным красным виноградным вином, и двумя стеклянными чашами в серебряных подставках в виде опрокинутых цветочных бутонов с декоративно выгнутыми лепестками, и поставил его на стол с восьмиугольной столешницей, инкрустированной слоновой костью и серебром. Сняв с кувшина крышку, он наполнил чаши вином и протянул одну из них гостю.
– Ты сказал «увы», – напомнил мастеру инспектор. – Что это значит?
– Увы, в том смысле, что ты не сможешь увидеть картину, поскольку ее у меня нет.
– Но ведь синьор Джокондо отказался от портрета.
– Нашелся другой покупатель. – Леонардо сделал глоток вина и, вытянув руку, отнес чашу с вином в сторону, чтобы взглянуть сквозь нее на солнечные лучи, скользящие по подоконнику. – Картина была мне совершенно безразлична. Я бы, не задумываясь, продал ее и за половину той суммы, что обещал мне дель Джокондо. Плата же, предложенная внезапно объявившимся покупателем, оказалась такой, что я не смог отказаться.
– Надо же… – не в силах скрыть досаду, Ладин резко дернул подбородком. – И давно это случилось?
– Вчера днем, – ответил Леонардо.
Реакция гостя на то, что картина, которую он хотел увидеть, уже покинула мастерскую художника, показалась мастеру несколько чрезмерной, но он деликатно сделал вид, что не обратил на это внимания.
– Кто покупатель? – Ладин невольно заговорил как истинный инспектор, ведущий допрос свидетеля.
– Представления не имею, – Леонардо провел перед собой рукой, в которой держал чашу с вином, пропустив ножку подставки между пальцами. – Я видел его впервые. По одежде – человек среднего достатка. Не очень удачливый торговец или, напротив, преуспевающий ремесленник. Скорее всего, не местный. И даже не итальянец.
