Поднявшись на ноги, я вновь огляделся по сторонам, вспоминая при этом, все ли я сделал так, как велел Марин?
Конечно, выяснилось, что кое-что я все же забыл. Быстро отыскав под подкладкой кафтана капсулы-распылители с репеллентом, я раздавил пять штук. Теперь можно было отправляться в Лондон, не беспокоясь о безопасности своих кожных покровов.
Продравшись сквозь заросли кустарника, я поднялся на берег.
Приметой, которая должна была указать мне путь к тайнику, служил огромный дуб, ствол которого на высоте примерно в два человеческих роста разделялся натрое. Такой указатель трудно было пропустить.
Не торопясь, я двинулся через редкий подлесок в ту сторону, где, если я правильно понял объяснения Марина, должна находиться проселочная дорога. Времени у меня было предостаточно, так что, если бы найти дорогу не удалось, я мог вернуться к реке и добраться до Лондона, следуя вдоль берега.
Но примерно через полчаса, когда небо сделалось светло-серым, я вышел на узкую грунтовую дорогу. Сей факт сразу же придал мне уверенности в собственных силах. Я решил, что раз уж я, городской житель, легко сумел отыскать дорогу в лесу, то теперь мне вообще не о чем беспокоиться, – все будет так, как я задумал.
Вдохновленный столь славной мыслью, я поправил на голове берет, поплотнее прижал локтем пакет с рукописью и, насвистывая услышанный на днях игривый мотивчик, легко и весело зашагал по дороге.
Примерно через час, когда солнце уже поднялось над вершинами деревьев, меня догнала телега, запряженная пегой лошадью, неспешно бредущей по дороге с понуро опущенной головой.
Я отошел на обочину, остановился и поднял руку.
Селянин, сидевший на краю телеги, заваленной каким-то домашним скарбом, сильно напоминающим кучу мусора, натянул вожжи. Лошадь встала, не подняв головы даже для того, чтобы посмотреть, чего это ради ее остановили.
– Не подвезете ли до Лондона, дружище? – приветливо обратился я к вознице.
– До Лондона? – селянин сдвинул на лоб странного вида остроконечную шапку и с озадаченным видом почесал затылок.
– Плачу два пенса, – пообещал я.
– Два пенса? – словно эхо, только с вопросительными интонациями, повторил следом за мной селянин, не прекращая скрести ногтями затылок.
Я непонимающе поднял брови.
– В чем проблема, уважаемый? – по моим представлениям, плата за проезд, которую я предлагал, была более чем щедрой.
– Проблема?
Я подумал, что у самого возницы какая-то проблема с психикой, из-за которой он не способен к самостоятельному формулированию мыслей. Махнув на селянина рукой, я снова вышел на дорогу.
– Господин, – услышал я у себя за спиной.
Я обернулся.
Селянин, сидевший на краю телеги, которая по-прежнему неподвижно стояла посреди дороги, поднял длинный прут, заменявший ему кнут, и указал им себе за спину.
– Лондон в той стороне, – сказал он, и мне показалось, что на лице его, покрытом угрями, промелькнула тень насмешливой улыбки.
Что и говорить, выставил я себя перед ним полнейшим идиотом.
– Ну да, – не глядя на возницу, быстро кивнул я и свободной рукой натянул берет до бровей. – Мне именно туда и нужно.
Обогнув телегу, я вышел на дорогу и, не оборачиваясь, торопливо зашагал в указанном направлении.
Глава 18
До Лондона я добрался лишь к полудню.
За час до назначенной встречи я сидел в таверне «Белый Огонь» на том самом месте возле окна, где ровно месяц назад мне довелось беседовать с Шекспиром. Рядом со мной на углу стола лежал перевязанный бечевкой бумажный пакет с рукописью «Генриха Шестого», прикрытый сверху поношенным беретом.
Больше всего я боялся, что Шекспир не придет. И одновременно я подсознательно надеялся на то, что именно так и случится. Решение самого Шекспира не приходить на встречу, назначенную ему странным незнакомцем, автоматически сняло бы с меня всякую ответственность как за его будущее, так и за судьбу его драматических произведений. Не мог же я силой заставить его принять от меня помощь. К тому же у меня просто не оставалось времени на то, чтобы бегать по городу в поисках малоизвестного актера из труппы «Комедианты Пембрука».
Почувствовав за спиной движение, я обернулся.
Позади меня, уперевшись руками в бока и широко улыбаясь, стоял Уильям Шекспир. Он был одет так же, как при первой нашей встрече, только на этот раз одежда его была тщательно вычищена, и даже дырка на рукаве кафтана зашита. Сам же кафтан был застегнут до середины груди, выставляя напоказ белый накрахмаленный нагрудник.
Бросив под окно сумку, висевшую у него на плече, Шекспир опустился на табурет рядом со мной.
– Сегодня моя очередь угощать, – весело сообщил он и взмахнул рукой, подзывая разносившую пиво девчушку.
Я кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло.
– Вам удалось продать «Томаса Мора»? – поинтересовался я.
– Да, – все так же весело кивнул Шекспир. – И весьма удачно. Так что сейчас я при деньгах и при работе.
– Новый заказ?
– Мы, артисты, люди подневольные, – с улыбкой, как будто за что-то извиняясь, развел руками Шекспир. – Но на этот раз работа интересная, и взялся я за нее не без удовольствия.
– Очередная переработка устаревшей пьесы?
– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Шекспир. – Историческая хроника времен…
Он хотел еще что-то сказать, но ему помешала девчушка, поставившая на стол огромный поднос, на котором, кроме пива, стояла еще тарелка с зажаренным на вертеле фазаном, возлежащим поверх охапки свежей зелени.
– Угощайтесь! – сделал приглашающий жест рукой Шекспир.
Взяв стакан с пивом, он залпом ополовинил его, после чего со стуком поставил на стол, с удовольствием причмокнул и провел по влажным губам тыльной стороной ладони. Не прерывая движения, он тут же протянул руку к тарелке, на которой лежала птица, отломил зажаренное до хрустящей корочки крылышко и впился в него зубами.
– Самое вкусное у фазана – крылышко, – сообщил он мне, не прекращая жевать, и для наглядности взмахнул им в воздухе. – Берите себе второе, пока я до него не добрался.
Я отрицательно качнул головой.
Шекспир не стал настаивать. Покончив с аппетитной косточкой, он кинул ее на блюдо и отломил от тушки фазана второе крыло.
– Простите, – вновь обратился он ко мне. – Но я запамятовал ваше имя. Помню только, что оно довольно необычное.
– Вальдемар Хвостов, – напомнил я.
– Хвостофф, – медленно, словно пробуя слово на вкус, повторил Шекспир. – Вы, часом, не голландец?
