– Знаю. Я перед тобой в неоплатном долгу. И я всю жизнь буду тебе благодарна.
Благодарность? Неужели это все, что осталось от их отношений?
– Мне не нужна благодарность, – процедил герцог сквозь зубы.
Глаза Мэри вспыхнули гневом.
– Нет, нужна! Иначе ты бы со мной так не разговаривал! Ты мне небезразличен, Эдвард. Но я всегда хотела большего. Возможно, я этого не заслуживаю, но мне приятно думать, что иногда мечты сбываются. – Мэри судорожно сглотнула; казалось, она пыталась найти в себе силы, чтобы продолжить. – Я обязана тебе жизнью, Эдвард. Но я осмелилась думать, что…
– Что, Мэри? Говори же…
– Больше я так не думаю, – прошептала она, покачав головой.
Эдвард не знал, что происходило в ее душе, но по-прежнему чувствовал, что Мэри отдалялась от него.
– Мэри, я беспокоюсь за тебя.
Ее лицо исказилось от гнева, и она закричала:
– Тогда как ты можешь отнимать у меня мою месть?! Ты знаешь, о чем просишь?! Я не могу простить человека, который запер меня в приюте, обрекая на годы страданий и боли. Который убил мою мать! Ты хочешь, чтобы он остался безнаказанным?
Эдвард оцепенел от ужаса. Затем схватил девушку за руку и пробормотал:
– Мэри, я не знал этого. Ты не говорила…
Смертельно побледнев, Мэри отвернулась и тихо сказала:
– Они поссорились, и он толкнул ее. Мама упала с лестницы… и уже больше не поднялась.
– О, милая моя… Но ты должна понимать, месть не вернет твою мать.
– Хватит, Эдвард.
– Я сделаю все, что в моих силах и…
– Ты можешь гарантировать, что душа моей матери найдет покой? – перебила Мэри.
Его сердце болезненно сжалось.
– Нет. Но и ты этого не можешь.
На ее лице застыла маска боли.
– Я могу попытаться.
– Я не позволю тебе разрушить свою жизнь.
– Не позволишь? Ты полагаешь, что я твоя собственность?
Примерно так ему и казалось. И Эдвард хотел заявить на нее свои права.
– Нет, не собственность. Но ты – моя. И я буду тебя оберегать.
Она взглянула на него с мольбой.
– Пожалуйста, не делай этого.
– Я тебя не понимаю…
– Не заставляй меня выбирать между тобой и местью за смерть матери.
– Я бы проиграл, не так ли?
Мэри склонила голову, не в силах смотреть ему в глаза.
– Ты не любишь меня, Эдвард. Я не достойна твоей любви. Не достойна, – ее голос задрожал, – быть твоей женой.
Женой? Хм… он никогда не рассматривал такую возможность. Более того, даже помыслить не мог о вступлении в брачный союз. Его вполне устраивало сложившееся положение вещей. Да и репутация его семьи не позволяла бы ему связывать себя брачными узами. Не с его дурной кровью…
– Милая, ты более чем достойна.
В сердце Мэри вспыхнул огонек надежды, но герцог тут же добавил:
– Но я не смогу стать твоим мужем. Я никогда не женюсь.
– Понятно… – вздохнула Мэри. – Что же нам делать?
– Оставайся со мной. Время исцелит твою душу.
Она подняла на герцога взгляд своих бездонных фиалковых глаз и заявила:
– Нет, Эдвард! Нет, если ты не поддержишь мое решение.
Вот они – плоды его действий! Впрочем, Эдвард всегда сомневался в преданности Мэри, но думал, что потеряет ее из-за другого мужчины, а не из-за слепой жажды мести. Увы, месть оказалась весьма серьезным соперником. Черт возьми, он же сам бросил Мэри в ее цепкие объятия!
Ему очень хотелось прижать Мэри к себе… и не говорить больше ничего – слова всегда подводили его. Но теперь было слишком поздно.
– Твой голос, Мэри, звучит так, будто ты прощаешься со мной.
Она пожала плечами.
– Да нет, не прощаюсь. Но я не позволю тебе обращаться со мной так, словно я тебе принадлежу. Я сама решила прийти к тебе. Ты ведь тоже сделал свой выбор, верно?
Герцог невольно сжал кулаки и проворчал:
– Впервые увидев тебя, я сразу понял, что ты должна быть моей. Вот все, что я не могу сказать.
– Расскажи мне, что тебя мучит, Эдвард.
Он со вздохом отвел взгляд и пробормотал:
– Это очень плохая история, Мэри.
– Но ты же знаешь мою… Про сумасшедший дом и про моего отца. Думаю, тебе полезно было бы выговориться.
Даже при мысли о том, что Мэри могла бы узнать его тайну, у Эдварда кровь стыла в жилах.
– Я не рассказываю о своем прошлом. Никому.
– А мне расскажи, – сказала она так, будто от этого зависела судьба всего человечества.
Герцог пристально посмотрел на девушку. А может, действительно обнажить перед ней душу? Тогда, наверное, тяжкий груз свалится с его плеч. Но ведь он не за тем впустил Мэри в свою жизнь… Он решил ей помочь. А если во всем признаться, то она в ту же секунду возненавидит его и всю его семью. Но как иначе оградить ее от той ошибки, что совершил он сам много лет назад?
– Ну что, Эдвард? – спросила Мэри, сделав шаг в его сторону, словно делая маленький шаг к их прежней близости.
Герцог мысленно приоткрыл дверь в прошлое – и его лицо исказила гримаса боли. За этой дверью его всегда ждали одни и те же образы – его отец, висевший в петле, и девочка, изнасилованная и избитая его отцом до смерти, распростертая на полу гостиной… Тошнотворный страх вцепился когтями ему в горло, и Эдвард, помотав головой, захлопнул дверь. Он не мог рассказать об этом Мэри. Просто не мог, и все.
Она прикоснулась ладонью к его щеке и прошептала:
– Эдвард, что бы ни приносило тебе столько страданий, расскажи мне об этом, и тебе станет легче, ты освободишься от прошлого.
Секунду герцог колебался, желая поддаться искушению и обо всем рассказать. Но страх потерять Мэри был слишком велик, и он молча отвернулся к камину.
– Чего ты так боишься? – шепотом спросила Мэри.
– Я ничего не боюсь, – проговорил он, ухватившись за мраморную полку.
– Мы со страхом – давние друзья, Эдвард, но я вижу, что у тебя с ним даже более близкие отношения.
Слова эти острым ножом резанули его по сердцу, и Эдвард еще крепче вцепился в каминную доску.
– Послушай меня, Эдвард… – Мэри подошла к нему сзади. – Поверь, нельзя всю жизнь жить в страхе. Ты же сам учил меня этому.
– Я не боюсь! – прорычал он, не оборачиваясь.
– Ты боишься моего осуждения. Разве не так?
Герцог со вздохом пустил голову. Тяжесть бремени стала почти невыносимой.
