Когда ладони встретились с атласной кожей, от потрясения у него захватило дух. Под рубашкой у нее ничего не было! Господи, помоги…
Он твердил себе, что должен остановить ее. Убедиться, что это именно то, чего она хочет. Добиться заверения, что она выйдет за него замуж, если он сделает ей ребенка. Только когда она дотрагивалась до него, решимость его таяла как снег на солнце.
Но он все еще может остановить ее. Он – не животное. Он – разумный человек, а не игрушка в ее бледных, тонких руках. Он много чего себе наговорил, а тем временем прикосновение его сделалось лаской, исследованием, соблазнением. Он обвел гладкую выпуклость ее попки, постепенно спускаясь ниже. Когда коснулся ее потайных мест, она дернулась.
– Шш, – остановил ее Джозеф.
Сидони оказалась восхитительно влажной. Он застонал и спрятал лицо у нее на плече, обнаженном под расстегнутым воротом. Тьма перед глазами полыхнула пламенем, когда он погладил ее. Жажда погрузиться в манящие глубины по неистовству соперничала с бурей, бушевавшей прошлой ночью.
– Не отпускай меня, – взмолилась она, обмякнув.
– Сомневаюсь, что смогу, – в отчаянии отозвался Джозеф, после чего оторвался лишь для того, чтобы загасить свечу, погружая комнату в освещенный одним огнем камина полумрак. Он бы предпочел полную темноту, но и такая полутьма их устроит. Джозеф понимал, что Сидони уже давно перестала пугаться его шрамов, но уязвимое сердце не вынесет, если она, подойдя так близко к капитуляции, вдруг осознает, что лежит в объятиях чудовища.
Она дышала тяжело и учащенно, когда он подхватил ее на руки и прижал к себе. Снова поцелуи. Снова пылкие ласки. Донеся ее до кровати, Джозеф повалился первым, чтобы своим весом не раздавить ее. Она растянулась на нем и поцеловала. Страсть взяла верх над осторожностью. Он открыл рот и жадно накинулся на ее губы.
Потом перекатил на спину и приподнялся над ней.
– Я разорву эту рубашку в клочья.
– Давай я сниму ее, – задыхаясь, проговорила Сидони сквозь путаницу волос. Губы ее припухли, а веки наполовину прикрывали сверкающие глаза. Она пошевелилась, и запах ее возбуждения одурманил его. Он оседлал ее ноги, рубашка задралась, обнажив темные завитки на лобке. Господь всемогущий, как же она прекрасна! Везде.
Она наблюдала за ним с чувственным голодом в глазах. До конца дней не забудет он этого ее голодного взгляда. И станет считать это для себя огромной честью, даже если Сидони будет принадлежать ему лишь единожды. Лишь этой ночью.
– Не смотри на меня так, – простонал он.
От ее улыбки сердце перевернулось у него в груди.
– Мне нравится смотреть на тебя.
Это признание поразило его как выстрел. Проклятье! Голос ее звучит так искренне. Ему следовало бы напомнить ей, что он ужасен как снаружи, так и внутри. Предостеречь, что она рискует погубить себя, отдаваясь ему так беззаветно.
Но протест его умер невысказанным, когда она распахнула рубашку, обнажая грудь. Округлые, совершенные холмики. Он поцеловал один увенчанный бусиной коралловый сосок – она выгнулась со стоном удовольствия. Такое чувственное создание. Такая сияющая душа.
Он любит ее сияющую душу.
И, к несчастью, не только.
Эта мысль вползла в его затуманенный страстью мозг как змея. А потом Сидони вздохнула, и все здравые мысли разом покинули его. Осталась только жажда обладания. Он раздвинул ей ноги и скользнул между них. Она снова вздохнула. От этих сладостных тихих вздохов он утратит самообладание раньше, чем окажется внутри нее. Джозеф исследовал атласную щелку, легонько коснувшись сердцевины. Один раз. Второй. Третий. Она издала сдавленный возглас и выгнулась навстречу его руке.
Жажда овладеть ею отбивала барабанную дробь у него в голове. Однако девственность Сидони сдерживала безрассудство. С мягкостью, от которой дрожь прокатилась по телу, он скользнул в нее пальцем. Скользкий жар окутал его, доводя накал страсти до немыслимых пределов. Она приветственно сжалась вокруг него. Он отстранился, ощущая каждый восхитительный дюйм, затем проник в нее двумя пальцами.
Ад и все дьяволы! Какая же она тугая. Ощущения будут божественными, когда он погрузится в нее, но он боялся причинить ей боль. Дыхание ее вырывалось судорожными всхлипами в ритме его ласк. Эти прерывистые вздохи были поразительно возбуждающими. Черт, сейчас все в ней было возбуждающим. Даже начни она склонять неправильные латинские глаголы, это свело бы его с ума.
Да поможет ему Бог. Джозеф знал, что должен подождать, но не мог. Убрав руку, он заглянул в ее глаза. Бездонные. Кофейные. Сверкающие неуверенностью и желанием.
Рука его дрожала, когда он рывком расстегивал бриджи.
– Сидони, прости меня, – прошептал он с последним вздохом утопающего.
Глава 15
Туман удовольствия слегка рассеялся, когда Сидони почувствовала твердое давление между ног. Она тихонько застонала от неудобства и вонзила ногти в голые плечи Джозефа. Он тотчас же остановился. Опустил голову к ее шее – дрожь сотрясла его тело. Было что-то бесконечно трогательное в том, как этот сильный, опытный мужчина дрожал от страсти в ее объятиях.
Она пошевелилась, надеясь облегчить неприятные ощущения внизу живота. Пока что особого удовольствия она не испытывала, но и больно не было. Сидони снова поерзала и почувствовала, равно как и услышала, что он застонал, обдав ее шею теплым и влажным дыханием.
– Сидони, если будешь так делать, я не смогу остановиться.
– Не останавливайся. – Теперь, когда она зашла уже так далеко, назад пути не было.
Он переместил свой вес на руки, но все равно тело его придавливало ее к твердой узкой кровати, и было трудно дышать. Или, быть может, это из-за судорожного биения собственного сердца? Интимность этой связи выходила для нее за все мыслимые пределы. Она не видела этой его части до того, как он вжался ею в нее. Казалось, она размером с кирпич и вдвое тверже.
Когда Сидони решила отдаться ему, то даже не представляла, каким сложным окажется это испытание. Ее пугало, насколько зависимой она себя чувствовала. Будь это кто-то другой, не Джозеф, она бы стала вырываться, но с ним лежала неподвижно, чувствуя, как бешено колотится сердце не только от затихающего возбуждения, но и от давнишнего страха перед мужским притеснением.
«Это Джозеф. Это Джозеф. Он не обидит меня».
Она глубоко вздохнула. Мышцы ее слегка расслабились. Он продвинулся чуточку дальше с плавностью, которая удивила Сидони. У нее вырвался тихий стон от непривычной наполненности, и он снова остановился. Сердце его колотилось у нее на груди, а спина под ладонями была скользкой от испарины. Удовольствие, которое она всегда находила в его объятиях, совсем угасло. Все это было таким неприятным, неловким и чисто физическим. Совсем не то, что она испытывала, когда он целовал ее. Ей нравились его поцелуи, а это – совсем нет.
