– Я так понимаю, Шерингэм, – негромко произнес глава полиции, – что вы готовы подтвердить это заявление?
– Более чем готов. Вы помните, что у мистера и миссис де Равель взаимное алиби. Согласно их утверждению, вместо того, чтобы находиться в разных местах, как им полагалось по пьеске, в которой они участвовали, они были вместе – миссис де Равель происходящее наскучило, и она присоединилась к мужу у бассейна. Что ж, я знаю доподлинно, что это утверждение ложно.
– Да неужели? – усмехнулся де Равель. – И позвольте спросить, откуда?
– Из совершенно определенного свидетельства, – резко ответил Шерингэм. – Я не делаю подобных заявлений без доказательств. Возможно, вы не знаете, что как раз за бассейном проходит тропа к соседней деревне. И там, с определенного места, открывается отличный вид на бассейн сквозь просвет в деревьях.
Джон кивнул:
– Одно дерево свалило бурей прошлой зимой. Я знал, что через проем видно бассейн.
– Именно. Судя по всему, у местных вошло в привычку потехи ради помешкать на тропе и посмотреть, не купается ли кто. Вот я и решил, что это поможет проверить алиби мистера де Равеля, и навел справки. Мне посчастливилось найти девицу, попытавшую счастья как раз в тот самый день. Насколько мне удалось установить, она провела там около десяти минут, между половиной четвертого и без двадцати четыре. Ни в бассейне, ни рядом с ним никого не было. Возможно, у мистера де Равеля найдется объяснение?
– Не буду я ничего объяснять, – сердито отрезал де Равель.
– Но вы, по крайней мере, признаете это?
– Разумеется, нет! Я ничего не признаю.
– Что ж, хорошо, тогда объяснение найдется у меня. Вы вообще не подходили к бассейну. Вы рыскали по лесу, карауля подходящий случай, с винтовкой, которую забыл Скотт-Дэвис, а вы нашли. Вы знали, что он кого-то ждет – по всей вероятности, мисс Верити из Колокольчиковой рощи. Вы последовали за ним в чащу и застрелили. Ваша жена боялась чего-то подобного. Либо она добилась от вас признания сразу же после произошедшего, либо проследила за вами и видела все своими глазами. После чего вы между собой состряпали эту историю со взаимным алиби и бассейном, а присутствие в лесу Пинкертона, которого вы видели из своего укрытия, но который не видел вас, стало для вас дополнительным подарком судьбы. Разве не так все было?
– Нет, черт вас побери! Не так!
– Конечно, нет, – мгновенно согласился Шерингэм. – На самом деле миссис де Равель была вашей сообщницей с самого начала. Вы вместе спланировали убийство. Потом она…
– Черт возьми, не впутывайте сюда мою жену! – яростно закричал де Равель. – Она не имела к этому ни малейшего отношения! Вот вам, по крайней мере, один непреложный факт.
– А вы имели? – настаивал Шерингэм.
Де Равель замялся, глядя на своего мучителя, и облизнул губы.
– Да. Делайте, что хотите. Мне все равно. Какая разница? Я его застрелил. Моя жена ни при чем, она даже не знала. Я просто сказал ей, что нам лучше говорить, будто мы были у бассейна вместе, что так обоим будет проще.
Я слушал это признание в крайнем изумлении, однако оно ни в какое сравнение не шло с тем, что я испытал, когда слово взяла миссис де Равель.
– Н-да, Поль, – протянула она с восхитительной непринужденностью, – это и в самом деле ужасно мило с твоей стороны. Но, знаешь, на такое я пойти уже никак не могу. Дорогой мой полицейский – или как там вы себя называете, – продолжала она, повернувшись к Шерингэму, – вы подошли к делу не с той стороны. Эрика застрелил вовсе не Поль, его застрелила я. А во всем прочем ваша – как там ее? – реконструкция совершенно верна.
– Благодарю вас, миссис де Равель, – улыбнулся Шерингэм. – Тем не менее я вовсе не подходил к делу не с той стороны. Я знал, что это вы. Поэтому-то и обвинил в первую очередь Пинкертона (будучи уверен в реакции миссис Пинкертон), а потом вашего мужа. Я был уверен, что после такого примера супружеской преданности вы в сходной драматической ситуации проделаете то же самое. Так вы признаетесь, что убили Скотта-Дэвиса?
– Дьявольщина, я же сказал вам – это я его убил! – снова вскричал де Равель, хотя теперь уже скорее обеспокоенно, чем страстно.
– Положительно, у нас огромная конкуренция на роль убийцы, – кротко заметил Шерингэм.
– Боже мой, – пробормотала Этель. – Что это все значит?
– Все в порядке, миссис Хиллъярд. Я собираю для полиции признания, только и всего. Уже четыре штуки набрал.
– Шерингэм! – воскликнул полковник Грейс, взиравший на все с не меньшей растерянностью, чем Этель. – Чем вы тут занимаетесь? Или хотите сказать, что это двойное признание означает ровно то же, что и предыдущее: что мистер и миссис де Равель подозревали друг друга, а значит, ни один из них не может быть… тем, кого мы ищем?
– Я мог бы, – улыбнулся Шерингэм. – С другой стороны, мог бы заметить и что преступник рассчитывает именно на то, что я, как и в прошлый раз, именно так и скажу.
– Как-то это все уж совсем запутанно, – вздохнул полковник.
– Именно. Но и само дело запутанное, верно? Думаю, тут мы все согласимся. Хотя оно стало бы капельку проще, если бы мистер и миссис де Равель рассказали нам правду о своих действиях в интересующий нас отрезок времени.
– Выходит, на самом деле вы нас вовсе не подозреваете? – лениво спросила миссис де Равель. – Какое разочарование!
Она стряхнула пепел прямо на ковер и, склонив набок великолепную голову, мечтательно посмотрела на мерцающий кончик сигареты.
– Увы, это был чистой воды эксперимент. Совершенно непростительный, но куда более успешный, чем я смел надеяться. Приношу вам свои извинения – и вместе с тем прошу теперь обоих рассказать нам правду.
– Будь я проклят, если хоть что-нибудь вам расскажу! – воскликнул де Равель. Впрочем, скорее с облегчением, чем с гневом.
– Ну и глупо, Поль, – пробормотала миссис де Равель, обращаясь к потолку. – Конечно, мы расскажем, если им уж так надо знать. Я была на холме, задремала на солнышке. Очень плохо с моей стороны, да? Сами понимаете, доказать никак не могу. Вот и Полю рассказала, а он не поверил. Решил, что это я застрелила Эрика. По-моему, даже пытался запугать мистера Пинкертона, чтобы тот меня не выдавал, но ничего не вышло – потому что выдавать-то и нечего. Однако Полю это все лишь придало уверенности. Я попыталась проделать то же самое, и тоже безрезультатно. Ну, вы слышали что-нибудь смехотворнее? Поль, надо признать, проявил себя таким лапочкой – сказал, что сознается в преступлении (хотя какое же это преступление – застрелить Эрика?) – что сам сознается, если только на меня падет подозрение. Вот это честность, подумала я, поскольку, разумеется, с самого начала не сомневалась, что он это и сделал. Он ведь в тот день так злился… да полно, Поль, сам им скажи, где, по твоим словам, ты тогда был.
Несмотря на всю напряженность ситуации, я невольно улыбнулся. Миссис де Равель играла современную бойкую особу, этакую выразительную дурочку, которой сперва забавно оказаться под подозрением в убийстве, но скоро все надоедает. Пожалуй, лучшей роли выбрать она не могла. Лично я был глубоко признателен, что она не остановилась на какой-нибудь трагической королеве.
